Ранее известная как Америка

Кстати, я думаю, что многие вещи лучше в симуляции. Реальная жизнь никогда не бывает так прекрасна, как ты ее себе представляешь. И я хотел сказать… держу пари, вживую ты еще круче.

Я проследил, как сообщение унесла птица, у которой не хватало половины кода, и как оно исчезло в небесной синеве взаимосвязанного кода. Потом я отключился, закрыл глаза и попытался немного поспать. Скоро нам будет не до сна, особенно после того, как мы приедем в старую Калифорнию.

Часть V Либертин → Неумеха

39

Всем известно, что нет такой болотницы, логотелочки, продажной шлюхи, городской ловкачки или захолустной чики, которая не любила бы аферистов. А почему бы и нет? Мы делаем то же, что и другие парни, только лучше: приходим с подарками, обещаниями и сладко пахнущими средствами от всех недугов. Разница лишь в том, что мы сваливаем прежде, чем они обнаружат, что половина этого всего – брехня.

(из «Путеводителя афериста по Территориям Экс-США»)

Северный Либертин был сухим, как мел. Дороги ухабистые, как на площадке под снос, проходимые только на коротких отрезках. Мы потратили целое состояние, заплатив тем немногим ловкачам, которые настолько отчаялись, что нашли свое пристанище в пылающей пустыне, а также кочевникам, которые время от времени отправлялись на верблюдах в Лас-Вегас, чтобы пополнить запасы воды, а остальное время пили собственную мочу. Обосновавшись там, где дороги превращались в пыль или разбивались на куски горного бетона, они зарабатывали себе на жизнь тем, что водили немногочисленных путников, странствующих по этим дорогам, по тайным тропинкам, вырубленным среди кустарника. Я готов был держать пари, что, по крайней мере, некоторые из этих преград были созданы людьми, чтобы оправдать свой заработок. Я готов поклясться, что однажды мы слышали отдаленный взрыв динамита, хоть там и близко не велось никаких боевых действий.

В конце концов шоссейные дороги стали настолько плохими, что нам пришлось бросить транспорт ради древнего армейского танка, единственного транспорта, не считая внедорожников, который мог доставить нас на запад, в Сан-Франциско, минуя пустынные земли. Тот парень, который нам его продал, хвастался, что отчистил салон от и до, до последнего пятна крови (эта штуковина застряла посреди пустошей с неисправным двигателем, с четырьмя солдатами, запертыми внутри, которые поджарились там живьем), но он не стер ни одного граффити и ни одной царапины из оставленных отчаявшимися унионистами в последние дни их жизни. «США НАВСЕГДА», – гласила одна из надписей. «Джон Маркс Бриггс, 20.07.2011-?/06/2034». А также: «Скажи Саре и детям, что я их люблю».

Интересно, где сейчас Сара, как зовут тех детей и что, если они тоже мертвы? Вполне возможно – во время распада люди жили очень недолго, особенно дети. Во время следующего привала посреди пустыни я вытащил старую клейкую ленту и заклеил все граффити, чтобы не думать об этом долбоебе, который сварился там, словно суп в кастрюле, и о его бедных детях, которые следуют за памятью о нем, словно тень.

Малыш Тим поймал какие-то аналоговые радиочастоты, через которые тайком вещали другие аферисты, и попал на мрачные новости: Кремниевая долина была перекрыта, пока ее президент встречался с генеральным директором Настоящих друзей© с севера, чтобы возобновить переговоры о заключении договора.

Было очевидно, НДС не хотели, чтобы андроиды встали на сторону Либертина, и, уж конечно, не хотели, чтобы те создавали по всей стране разрозненные освободительные группировки. Тем временем Техас дружелюбно галдел с Синопек-ТеМаРекс аффилиэйтед, а Кранч Юнайтед выводила из Залива все больше и больше военных кораблей. Каждый час поступали новые сообщения о том, как Попрыгунчики устраивали локальные беспорядки, и люди показывали на них пальцем, и все были на расстоянии одной клетки кожи от нажатия на спусковой крючок.

Я каждый час загружал Дорогу из желтого кирпича, надеясь на ответ от Джареда или Аннали, стараясь не ждать ответа от Эвалин. И с каждым часом, когда не появлялось никаких уведомлений, чувствовал себя еще более одиноким. С каждой милей я чувствовал себя так, будто натягиваю до предела длинную резиновую ленту, и очень скоро она окончательно порвется, и тогда я потеряюсь на краю умирающего мира.