Ранее известная как Америка

– Вот видишь? Не так уж я и боялся. Я не боялся умереть. Не сдрейфил в нужный момент.

– Ты не умрешь, дружище, – сказал я, но голос дрогнул, и я не смог сдержать слез. – Только не в мою смену.

Уши Барнаби дернулись. Он вновь замолчал.

– Я никогда не рассказывал тебе о том, как закончу свои мемуары, – сказал он наконец сонным голосом.

Я хотел снять рубашку, чтобы наложить жгут, но боялся убрать руку даже на мгновение. Всякий раз, когда я это делал, меня заливало кровью. Поэтому я остался там, закачивая кровь моего друга обратно в его тело, пытаясь не допустить остановки дыхания, пытаясь силой своих пальцев удержать его душу, его храбрую душу, в этом хрупком теле.

– Глава десятая, – сказал Барнаби, не открывая глаз. – В десятой главе все сходится воедино… – И тут он погрузился в молчание.

– Расскажи мне. – Он не ответил, и я поймал себя на мысли, что трясу его. – Расскажи мне, черт возьми!

Его веки дрогнули.

– Глава десятая… конечно, существует некоторая опасность чисто коммерческого прочтения, но я убежденный оптимист….

Его голос затихал. Я склонил голову к его шее.

– Пожалуйста, – сказал я. – Не уходи.

Он медленно открыл глаза, как будто ему это стоило больших усилий.

– Надежда, Траки. Это важнейший фактор. Недостающее звено. – Он закашлялся, свежая кровь запятнала зубы и хлынула из носа. Я вытер ее; теперь я не сдерживал слез и даже не потрудился их скрыть. – Как я скажу в десятой главе своих мемуаров: «До тех пор, пока есть небо над нами и есть земля под нами, есть ветер, что касается твоего лица, и сладость новенькой консервной банки, которую можно отведать, мы должны за это сражаться».

Внезапно его зрачки расширились, и все тело напряглось. Его голос, такой тихий и спокойный, внезапно перешел в крик:

– За это стоит бороться! За это стоит умереть! Стоит…

Судорога сотрясла все его тело, сжала его от морды до хвоста, и на долю секунды он этим словом поперхнулся; оно схватило и задушило его, и словно бы сломало что-то внутри. Из его горла вырвался странный звук, и с последним биением сердца Барнаби теплая кровь потекла между моими пальцами. А потом все прошло. Спазм отпустил его. Кровь замедлилась, и эхо последних слов разнеслось ветром где-то высоко над нами.

53

На дороге вас будет поджидать много опасностей. Много уродства, много трудностей. Вы встретите там торгашей, пройд, воров и крысолюдей; продавцов органов, работорговцев, поставщиков оружия, занюханных наркоманов. Вам встретятся городки, зараженные гриппом, и городки, охваченные голодом, городки, пострадавшие от пожара, и города-призраки. Если вы вообще встретите кого-нибудь из людей, половина из них попытается вас убить, а другая половина попытается забрать ваш бумажник.

Да, жизнь афериста полна мрачных пятен. Но есть и приятные моменты.

Просто нужно знать, где их искать.

(из «Путеводителя афериста по Территориям Экс-США»)

Я положил тело Барнаби в тень мусорного контейнера. Подумал, что ему это понравится. Он всегда так хорошо отзывался о мусорных контейнерах. Я даже нашел консервную банку и пристроил между его передними ногами. Но я знал, что, куда бы он ни направился, у него будет столько времени, сколько он пожелает.

Я видел вдалеке, сквозь размытое пятно выхлопных газов, Службу безопасности, штурмом пробивающую себе путь ко взлетно-посадочной полосе. Пора было уходить.

Я бросился обратно к самолету, влетев по узкой винтовой лестнице в кабину пилотов. Но как только потянулся к двери, самолет пришел в движение. Я едва успел открыть дверь и запрыгнуть внутрь, как самолет отъехал от лестницы и швырнул меня лицом вниз прямо в промежность пилота.

– Знаешь, Траки, если я захочу, чтобы ты сделал мне минет, я просто пойду и спрошу тебя, – сказал Малыш Тим. Мои ноги все еще свисали из самолета, даже когда он набирал скорость, и целую секунду я отчаянно цеплялся за промежность Тима.

Наконец он протянул руку, схватил меня сзади за рубашку и втащил внутрь, сделав лихой разворот над взлетной полосой, пока мы мчались к бетонному периметру. Мне удалось ухватить и захлопнуть дверь до того, как ее оторвал бы набирающий силу ветер. Мы неслись по взлетно-посадочной полосе так быстро, что у меня застучали зубы.