Ранее известная как Америка

Мы планировали остановить грузовик и вытащить оттуда водителя. Затем собирались связать его и заставить открыть люк. Мы нашли разбитую машину и инсценировали аварию, Реджи лежал на дороге, как будто его сбили.

Мы предположили, что, даже если водитель не захочет останавливаться, новые навигационные системы были сконструированы отключаться в случае, если привели к гибели человека, и это даст нам, по крайней мере какое-то время, чтобы понять, что делать дальше.

Затем Гусь заболел. Это была какая-то ерунда, плохая партия ознобина, из-за которой он блевал без остановки, и нам пришлось искать другого третьего подельника.

Этот парень был совсем сопляком, за свою жизнь он даже ни разу не украл эскимо; он испугался и слишком рано выстрелил – пустил пулю прямо в лоб водителю прежде, чем тот успел открыть люк. Кто бы мог подумать, что на том чуваке был жетон, отслеживающий показатели его жизнедеятельности. Едва остыло его тело, мы поняли, что техасцы слетятся сюда быстрее, чем мухи слетаются на говно.

Нам пришлось бежать. Мне повезло, что я встретил каких-то сквалыг, которым не нравилось, куда дует ветер. Они были плохими, очень плохими людьми, все они были убийцами или даже что похуже, и у них все было в ажуре, поскольку поблизости не ошивались техасские боевики, которые вполне могли вздернуть их на виселице прямо на семейном пикнике.

Они говорили о Либертине или Аляске[73], и кто знает, сумели ли они туда добраться. Я не мог их больше выносить и потому покинул их в том месте, которое прежде было Канзасом и уже в те времена стало не чем иным, как кучкой фермерских городков, воюющих друг с другом за металлолом.

Одна приятная особенность тех лет заключалась в том, что границы тогда были не такими, как сейчас, и путешествовать было проще. Но все равно не слишком приятно. Это было во время Великого вымирания[74], и везде, куда бы вы ни направились, вас преследовал трупный запах, вызывавший тошноту: он исходил не только от бродяг, но и от животных, гибнущих целыми стадами, от кроликов, утонувших в своих норах, и рыб, вымытых туда, где их никогда не должно было быть, от собак и крупного рогатого скота, от лошадей и котят, от полчищ насекомых, настолько густых, что местами земля совсем от них почернела. И прямо с неба падали птицы, слишком слабые и голодные, чтобы удержаться в воздухе. Однажды мне прямо на колени приземлился орел, и будь я проклят, если это был не последний орел во всем мире.