Ранее известная как Америка

Мы были бедны, очень бедны, и я рос, испытывая постоянный голод. Еды никогда не хватало на всех, ни Оуэну и Тане, ни Крису с Мэрайей, ни Рональду и Элле, ни Реджи и Нейтану Третьему. Как только я научился ходить, я научился воровать. Тогда для всех были трудные времена, и наши полки были пусты, но мы с братьями, за исключением Нейтана Третьего, врывались в дома или в те маленькие столовые для бездомных, которые появлялись повсюду, и просто тырили оттуда все, что могли унести. Пару раз меня поймали, и мама отстегала меня ремнем или розгой; и все же она не могла долго на меня злиться.

Мне было восемь лет, когда налетел первый ураган «Ной»[71]. После первой же недели дождей мама сказала, что это не может длиться вечно. И после первого месяца, когда на наших трусах от «Skivs» выросла плесень и даже тараканы начали тонуть, мама сказала, что это не может длиться вечно. И когда река Эксон-Миссисипи вышла из берегов и в мгновение ока смывала целые города, и каждый день дороги были забиты бедняками в мокрой одежде, бредущими на север, она сказала, что это не может длиться вечно. Через шесть месяцев уже невозможно было понять, откуда берется вода: весь мир залило водой, и все кругом гнило, и у нас не было никакой еды (а то бы я и в ус не дул), кроме той, что приносили приплывающие на каноэ и лодках аферисты. Моя мама шутила, что после распада США дела у нас обстояли лучше всех: «патаму шо мы перешли от жизни в глубинке, в богом забытом городке, к видам на океан прямо за дверью», а во время сезона дождей океан был даже в помещении, так что мы привыкли, просыпаясь, вставать ногами в лужу по щиколотку.

Знаешь ту избитую фразу про Луизиану? Она не пала. Она утонула.

Но вот что я вам скажу: когда распространилась инфекция, смешного было мало. От той дряни, что развелась в этих водах, твои внутренности вспыхивали, заставляя дерьмо литься из тебя таким, типа, ливнем. Ее называли Черным Поносом, и будь вы так же окружены водой, как мы, то не смогли бы найти ни единой капли воды, не подверженной этой заразе. Она унесла жизни двух моих сестер, Мэрайи и Эллы, а также жизнь Оуэна, если учесть, что он застрелился, после того как его жена изговняла жизнь себе и их ребенку.

Когда мы начали подумывать о том, чтобы уехать в лагеря беженцев в Теннесси, до нас стали доходить слухи, что те временные лагеря точно так же погрязли в своем дерьме и были переполнены, что там не было ни чистой воды, ни работы, ни помощи и что эти лагеря вряд ли можно было назвать временными.