Ранее известная как Америка

– Если трезво смотреть на вещи, это просто не имеет смысла. Людям нужно много всего, даже женщинам, которые, будучи органическими особями, нуждаются в пище, кислороде, сне и целом наборе химических соединений и питательных элементов. Поэтому, я полагаю, он говорил это в переносном смысле, а может, и иносказательно.

– Мне кажется, он говорил о чувствах, – сказал я.

У Рамми на интерфейсе зажглось несколько огоньков.

– Тогда, наверное, я не лучший советчик. – Мне показалось, она попыталась улыбнуться, но голос у нее был расстроенный.

Она повернулась так, чтобы я мог добраться до ее спины. Повреждения оказались серьезнее, чем я думал. Несколько накладывающихся друг на друга стальных панелей оказались сдвинуты под неестественными углами, другие были помяты или деформированы. Я почти боялся к ней прикоснуться. Я аккуратно провел пальцем вдоль одного из ее сочленений, поврежденного сильнее остальных, того, которое должно было лежать плашмя, а теперь покрылось вмятинами и погнулось, словно лопатка у человека.

– Все нормально, – сказала она. – Ты не сможешь причинить мне вред.

Я работал не спеша, полировал и вытирал, прочистил все швы. Я почти боялся вида всех этих составных частей, настолько хрупкими они мне казались. Я как-то читал, что даже самые примитивные андроиды состоят из более чем десяти миллионов микросхем.

– Поколение, которое появилось после меня, было первым, получившим кожу от «Нью Скин™». – Ее голос казался более нежным и хриплым, чем обычно, словно решетка динамика была чем-то забита. – Говорят, их сенсоры настолько высокотехнологичны, что последние модели способны различать направление ветра. Они могут чувствовать боль и силовое давление… А также удовольствие.

Я вдруг понял, как близко друг к другу мы сидим. Я осмотрел полировку ее листового металла и то, как тихо жужжала ее система операционных программ и как ее кулеры циклически гоняют теплый воздух. Она была настолько горячей, что я не мог заставить себя до нее дотронуться.

– Хотела бы я, чтобы меня изготовили чуточку позже. – Теперь Рамми говорила так тихо, что я едва мог ее расслышать из-за шума кулера. – Просто чтобы я могла понять. Чтобы я могла почувствовать…

Она умолкла. Я резко встал.

– Мне нужно зайти на портал, – выпалил я. Это было первое, что пришло мне в голову.

Ее уцелевшая линза казалась более крупной, чем обычно. Я увидел в ней свое отражение, четкое и бледное. У меня был виноватый вид.

– Здесь есть доступ к интрасети.

– Недостаточно быстрый, – ответил я. – Мне нужен широкополосный доступ.

Повисла жуткая тишина. Я схватил свой рюкзак. Я даже смотреть на нее не мог.

– Прости, – сказала она, и готов поклясться, она выглядела обиженной. – Я тебя расстроила?

– Ты не сделала ничего плохого. Все в порядке. Я в порядке. – И пулей вылетел в коридор, захлопнув за собой дверь.

Я перевел дыхание, только когда оказался на улице.

* * *

Солнце скрылось за вспышкой техасской нефтяной дымки. На улицах было ничуть не меньше народа, чем раньше, но атмосфера стала другой. Многие магазины были уже закрыты, а открытые не имели вывесок: притоны для курильщиков крэка и ознобина, ветхие ночлежки для сексуальных утех, бары, что разносили по улицам алкогольный смрад, аптечные лавки, забитые таким разнообразием товаров для вуду, магии и ядерного колдовства, какое только можно себе представить.

Улицы Грэнби кишели типичной ночной швалью: стихийными магазинами и продажными девками, гендерно-нейтральными зе и всевозможными трансами. Бабаи из личной охраны Блайта козыряли своим неприметным оружием, грейслендеры напевали псалмы, и даже солдаты Конфедерации шлялись по округе, выискивая то-что-было-потеряно-четыреста-лет-назад. Прихожане набивались в молитвенные дома, где пели песни о спасении под мелодии бита из автомикса. Торговцы оружием и жулики изучали улицы в поисках легкой добычи. Компания детей из «Carnivale Moribundi» на углу снова и снова звонила в свой колокольчик, сверкая глазами из-под краски на лицах. Из баров пеной текла музыка, проститутки перекликались друг с другом через высокие окна борделей над улицей, даймоманы кричали о том, как же им кайфово, а в темных углах всхлипывали маленькие ознобиновые[81] дети с мутными глазами и дергающимися руками. Угрюмые священники грозили адом, демоны из Армии Дьявола его возвещали, а красивая девушка с фиолетовым ирокезом прислонилась к голограмме и курила старомодную сигарету, загораживая собой новостную ленту.

Я ковылял вниз по улице в поганом настроении. Я ни разу не намекнул Рамми, что она мне нравилась. Я ранил ее чувства. И теперь, проходя мимо группы Секси-Раамов с их роскошными округлыми грудями от «Нью Скин™», выпирающими из блузок, чьи искусственные ресницы трепетали на фоне идеальных румяных щек, а ноги были настолько длинными, что походили на лестницы, по которым я поднимался, я не мог не задаться вопросом: неужели они тоже втайне гнались за вещами, которых не могли получить?