Раненые звезды

— Так что, я надеюсь, ты сможешь достойно ответить тому, кто в следующий раз будет тебя сбивать с толку, — сказал мама, потом вздохнула, и помешала остывший чай в чашке, — хотя… перед твоим рождением действительно была одна странность.

Я встрепенулся, и затаил дыхание.

— Хотя… да, ерунда, в самом деле, — мама потёрла указательным пальцем висок, и махнула рукой, — и чай у нас остыл! Надо бы новую заварку сделать.

— Мам, — вмешался я, — что там было? Это может быть важно. Я серьезно.

Мама посмотрела на меня, вздохнула, но все-же продолжила:

— В одну из ночей, незадолго до того, как мы узнали главную новость, со мной кое-что случилось… — мама замолкла, подбирая слова, и тогда вмешался отец:

— Твоя мама ходила о сне, — сказал он, — и здорово меня напугала, должен сказать. Однажды ночью я проснулся, и не обнаружил ее в постели. Тогда я не слишком встревожился. Мало ли — не спалось, решила почитать, или воды попить. Но в доме было тихо. Я все-таки поднялся, и осмотрел квартиру. Можешь себе представить, что было, когда я ее не обнаружил?

— Я никогда не видела твоего отца таким испуганным, — снова заговорила мама, — мне кажется, у него даже седых волос после той ночи прибавилось. И хорошо, что он был рядом, когда я пришла в себя! Мне даже было почти не страшно, хотя это было… странно, наверное. Да, это было странно.

— Да уж, — согласился отец, и покивал головой, — прийти в себя в ночном лесу, в километре от дома.

— Это была наша старая однокомнатная квартира на отшибе, ты помнишь? — сказала мама, — мы переехали, когда тебе было три.

— Я помню, — кивнул я, — и что? Что там было — в лесу?

— Да ничего не было, — мама смущенно улыбнулась, и пожала плечами, — я пришла в себя оттого, что папа тряс меня за плечи. Сама в одной ночнушке, сапогах, и пуховике, который я даже не надела толком. Так, на плечи набросила. И было довольно прохладно — конец ноября все-таки.

— Я хотел обратиться к врачам, но мама настояла, что не стоит. Лишняя запись в личном деле могла помешать тебе делать карьеру военного, — отец тяжко вздохнул, — то есть, если бы ты захотел делать такую карьеру.

— Больше это никогда не повторялось, — сказала мама, сделала небольшую паузу, потом сказала: — так, а чай-то еще будем? У нас еще осталось варенье из грецкого ореха. Совершенно потрясающая вещь!

Больше мы к вопросу моего происхождения не возвращались. У нас итак хватало тем для обсуждения: новые закидоны чиновников по вопросу школьного образования, новые компьютерные методы моделирования жидких сред, которые внедряют в отцовской организации. Он у меня инженер. Я блеснул новыми знаниями, полученными во время подготовки. Родителям это было приятно, чего уж там.

8

Первоначальный план был существенно скорректирован. Или, если быть совсем точным — пошел ко всем чертям.

Катя разбудила нас в районе трех ночи. Долго извинялась перед мамой, но не дала мне даже зубы почистить. Мне кажется, еще немного — и она бы забрала меня в машину прямо в трусах.

В аэропорт мы домчались минуты за три. Наверно, если проверить по камерам для фиксации нарушений, мы установили рекорд города. По дороге, в своей обыкновенной манере, она ничего не объясняла.

И лишь когда мы уже были в воздухе, и набрали высоту, Катя, наконец, снизошла до разговора.

— У нас десять часов на разговоры. Самолет в этот раз тщательно проверили. Тут безопасно, — сказала она, — потом ты даже выспаться успеешь.

— Ого! — вырвалось у меня, — куда это мы?

— В Южно-Китайское море, — ответила Катя.

— О как. А точнее?

— На Хайнань. Это остров в Китае.

— Я в курсе. И что, ты решила так кардинально развеяться? Летим на курорт? Нормальный такой масштаб…

— Мне не до смеха, Гриш, — Катя действительно выглядела необычно напряженной.

— Что случилось-то? Гипс снимают, как отец говорит?

— Смотри сюда, — Катя достала из своей безразмерной сумочки планшет, включила экран и запустила видео; на экране была каменная глыба неправильной формы, висящая в черной пустоте. Глыба медленно вращалась. — Это астероид Джи-девятьсот-пять-ноль-семьсот-двадцать-один.

— Нашли что-то интересное, что мне следует увидеть? — спросил я, отвлекшись от экрана.

— Да ты смотри! — ответила Катя, — кадры редчайшие. Нам повезло. Съемка велась с орбитального телескопа, который вообще-то для видео не приспособлен. Но по нашей большой просьбе программное обеспечение немного перенастроили.

Я послушно уставился в экран. Там все так же вращалась каменная глыба. А потом, безо всякого предупреждения, эта глыба плавно и величественно раскололась. Сначала было несколько крупных осколков, но потом и они начали дробиться. И то происходило до тех пор, пока вместо астероида в поле зрения не осталось слабо опалесцирующее облако мелкой пыли.

— И что я только что видел?

— Уничтожение астероида, — ответила Катя, — для информации — диаметр этого камня восемьдесят километров.

Я присвистнул.

— Так понимаю, это были не мы, — сказал я, — в смысле, не люди.