Раннее утро. Его звали Бой

Потом мсье Бой еще рассказывал про свое путешествие, на этот раз не о танцовщицах или неграх, а о том, как он плавал. Однажды он в одиночку плыл на парусной яхте десять дней, а в другой раз — две недели. И я вспомнила, как он мне пообещал покататься на лодке по озеру Леон, что за Собиньяком и Мурлосом, там есть дикие утки и кувшинки, и оттуда можно плыть по течению до самого моря, говорят, это красивее, чем в раю, синие птицы летают и запахи, как в алтаре. Да, он пообещал, когда мне исполнилось двадцать, сейчас мне двадцать пять, а озеро Леон, кувшинки и синие птицы все еще ждут меня. А еще раньше, в то лето, когда мне было восемнадцать, мсье Бой сказал, что научит меня плавать, да так до сих пор и не научил. Он долго рассказывал про яхту, мы успели подать жареных каплунов, рагу из овощей, салат, а он все говорил и говорил. Барышни, его гостьи, задавали ему вопросы, и мсье Макс тоже, он любит яхты почти так же, как гольф. Мсье Бой пообещал нанять для них парусную яхту и прокатить их по заливу Сен-Жан-де-Люз, а Хильдегарда вернулась к этому времени с террасы и спросила: а меня возьмете? а он говорит: и тебя тоже, Креветка. А если бы я осмелилась спросить, когда же мы поедем на лодке по озеру Леон? Мне стало так грустно, и я подумала, что добрые господа ничуть не лучше злых.

На десерт подали ванильное мороженое под шоколадным кремом, Мария Сантюк его приготовила в старой ручной мороженице, от которой у нее сводит руку (оказывается, мороженое, купленное у кондитера, имеет привкус краски, это хозяйка так говорит). Мсье и мадам Жаки дождались, когда мороженое у них на тарелочке растаяло, и я подумала, что эти двое все-таки хуже других, но и от других тоже иногда плакать хочется.

После обеда хозяйка подозвала нас с Иветтой и сказала, как и следовало ожидать, поскольку это было 14 июля: идите на пляж, Иветта и Сюзон, как только кончите мыть посуду и уберете все остальное. Мы ответили: спасибо, мадам, но я, во всяком случае, без особой радости. Теперь, когда мы получили разрешение пойти купаться, я уже не была уверена, что это купание 14 июля доставит мне удовольствие. А после кофе, который я подавала на террасе, мсье Бой вошел в столовую, где мы убирали посуду, дождался, когда Иветта наклонилась в подъемник для Подачи блюд, и пока я собирала грязные тарелки, поцеловал меня в шею, а я сказала, что это еще такое, и отпихнула его. А когда он погладил передник и то, что под ним, я, сжав зубы, сказала: хотите, чтобы я позвала на помощь? А он спокойно так, без всякого волнения отвечает: давай, кричи, я первым приду на помощь, и ты знаешь, как. А когда Иветта выпрямилась, он говорит:

— Вот что, мои красотки, сегодня вечером я поведу вас на toro de fuego, на огненного быка.

— Не может быть и речи, — сказала я, продолжая собирать грязные тарелки.

— Хозяйка разрешила нам отлучиться только до вечера, — сказала Иветта.

А мсье Бой весело ответил:

— Сейчас мы это дело уладим.

Вышел на террасу и действительно все уладил. Когда мы кончили убирать со стола, он вернулся в столовую и еще более веселым голосом сказал:

— Сразу после ужина я вас похищаю. Мы пойдем все вместе на toro de fuego.

— А посуда? — спросила я, даже не поблагодарив его.

— Я помою, обожаю мыть посуду. Так что до вечера, красотки, мы будем отплясывать Сюзон-Кю.

А я ему недовольным голосом:

— Я люблю только вальс.

Тогда он подхватил меня, прижал к себе и провел в вальсе вокруг заставленного посудой стола. Он напевал какую-то новую песенку из оперетты, на которую ходил в Париже:

Пришла пора любви,
И солнце снова к нам
Вернулось…

Других слов я не запомнила. Иветта смотрела на нас, а с террасы — Хильдегарда. Я не сопротивлялась, танцевала с мсье Боем, я ведь дурочка, страшно люблю танцевать. А он так здорово танцует, мсье Бой. Мы уже третий круг делали вокруг стола, когда барышни, гостьи, его позвали. И он оставил меня. А через две минуты я услышала, как заработал мотор его новой машины, «бэби-спорт» небесно-голубого цвета. Верх цвета сливы был откинут, погода такая хорошая. Из окна столовой я видела, как барышни, его гостьи, обе забрались в машину и, тесно прижавшись друг к другу на переднем сиденье, сели рядом с ним. Все трое были в белом. Он — в куртке из легкого шелка, в рубашке без галстука и автомобильном шлеме. Они — в платьях с короткими рукавами и с тюрбанами на головах. Я подумала: белые, как паруса, они сейчас поедут на корабле, а я так никогда и не выберусь покататься на лодке по озеру Леон, так никогда не научусь плавать.