Ранняя философия Эдмунда Гуссерля (Галле, 1887–1901)

От «предложений самих по себе» Больцано переходит к ещё более трудному пункту – к так называемым «истинам самим по себе» (Wahrheiten an sich), и говорит о них: «Они не обладают никаким действительным бытием, т. е. не являются чем-то таким, что занимает где-либо какое-то место, или находится в каком-то отрезке времени, да и вообще так или иначе предстает как нечто действительное».[108]

Итак, «истины сами по себе» не обладают, по определению Больцано, каким-либо видом действительного”, т. е. пространственно-временного бытийствования. Но парадоксальным и удивительным образом они всё-таки имеются, «есть» (sind). Это одна сторона парадокса, трудности. Другая сторона состоит в том, что – согласно Больцано, – «истины сами по себе суть познания».

«Хотя, следовательно, все истины сами по себе, – пишет Больцано, продолжая нагромождать трудности, – также и познанные (именно познанные Богом), понятие истин самих по себе следует тщательно отличать от познанных истин, или (как говорят также) от истин познания. Вместе с этим логикам должна быть предоставлена свобода говорить об истинах самих по себе – совершенно с тем же правом, с каким… геометры говорят о пространствах как таковых (т. е. о простых возможностях известных мест), не предполагая мыслить их наполненными материей…».[109]

При сравнении, сближающим логику с геометрией, Больцано рассуждает так. Геометр называет понятие тысячеугольного многоугольника реальным, хотя, скорее всего, нигде нет такого “предмета”, ибо все подобные понятия вообще содержат только возможность такого рода предметов.[110]

Это отличает, рассуждает – в духе Больцано – Данхардт, геометрию, логику от таких дисциплин как, например, зоология. Скажем, какой-то зоолог может утверждать, что существуют летающие лошади, но изучать такую возможность он не может. А вот геометр не только способен, но и должен обсуждать, просчитывать и т. д. возможность любой фигуры, которую можно помыслить – за исключением тех, которые не могут быть допущены исходными предпосылками этой дисциплины; таков круглый квадрат.[111]

Здесь завязывается, справедливо отмечает Данхардт, узел напряженных отношений между концепцией истин самих по себе Больцано и позициями, установками, мыслительными привычками логиков, причем эти напряжения тоже отмечены характерным противоречием. «Если, согласно рекомендации Больцано, логики в своих элементарных учениях должны говорить не о суждениях и познаниях, а о предложениях и истинах самих по себе, то он советует им изменить не их предметную область, а угол зрения. Они должны иметь дело не с другими предметами, но должны с теми же обращаться другим способом. Им следует применять понятия, которые – в отличие от понятий “суждение” или “познание” – не предполагают действительности своих предметов, (по мнению Больцано) это как раз понятия типа “предложения или истины сами по себе”, которые не связаны с такими предпосылками».[112] Это, на мой взгляд, верное рассуждение, обрисовывающее отличие понятийного порядка концепции Больцано от сложившихся традиций логики. Но здесь, думаю, лишь одна сторона дела.

Другая, по-видимому, состоит в том, что как раз логики, оперирующие с «другими» суждениями, благодаря которым они стоят близко к действительному царству предметов, к сфере реального языка, – как раз многие логики весьма охотно принимают концепцию истин самих по себе как наиболее подходящую онтологию, я бы сказала даже, «идеологию» их работы.

И ещё один любопытный парадокс: лишь немногие логики, все же «приняв» термин «истины сами по себе», одобрительно относятся к радикальной попытке Больцано увязать их с миром представлений, хотя бы и особых, т. е. «представлений самих по себе». Эти попытки мы далее и обрисуем подробнее.

§ 2. «Представления сами по себе» у Б. Больцано

«Субъективные представления», по терминологии Больцано (ещё он называет их «gehabten Vorstellungen», т. е. представлениями, которыми мы уже имели и имеем), являются «психическими событиями» (Ereignisse). Их примером являются простые психические события, происходящие «в душе» в случаях, когда мы воспринимаем (видим, слышим) какие-либо слова, знаки, но не знаем, что они означают, – например, когда мы читаем слова «равносторонний треугольник» или «Сократ» без всякого понимания их значения. Или: когда я вижу розу, вдыхаю её запах, касаюсь её стебля, цветка, шипов, я могу иметь в виду именно мое ви́дение розы, ощущение её запаха и т. д. Это тоже, с точки зрения Больцано, «субъективные представления».