Ранняя философия Эдмунда Гуссерля (Галле, 1887–1901)

Молодой Кантор теперь уже твердо и с энтузиазмом выбрал для себя путь математика. Он писал своей сестре Софии: «Я все больше вижу, как сильно математика приросла к моему сердцу – и более того, что я собственно создан для того, чтобы благодаря мыслям и устремлениям в этой сфере находить счастье, удовлетворение и истинное наслаждение».[131] В этом же письме Кантор выражает надежду, что именно в Галле, куда он направлялся для габилитации, он сможет реализовать свои планы, найти «признание и понимание» своих устремлений. Итак, избранный путь вел Кантора в Галле.

Габилитация состоялась в Галле в 1869 году. Она тоже (как впоследствии у Гуссерля) была посвящена проблеме числа: «Один из тезисов, связанных с габилитацией, указывает на то влияние, которое оказала на Кантора философия Спинозы. Этот тезис гласит: Jure Spinoza mathes (Eth. pars. I. prop XXXVI, app.) eam vim tribiut, ut nominibus norma et regula veri in omnibus rebus indagandi sit[132]».[133] Биографы справедливо напоминают: Кантор интенсивно занимался Спинозой, и будучи студентом, и став (уже в Галле) приват-доцентом. «В его наследии имеется тетрадь, которая датирована зимним семестром 1871/72 гг. и озаглавлена “Ethica Benedicti de Spinoza”».[134] В ней есть выписки из «Этики» Спинозы и некоторые (написанные по-латыни) заметки самого Кантора, связанные со спинозистскими идеями. Спиноза оставался философским увлечением Кантора вплоть до конца его жизни.

С самого начала преподавания в Университете Галле Кантор начал интенсивные исследования, которые, как оказалось впоследствии, привели к теории множеств и которые были также посвящены теории «реальных чисел». Сложилось так, что в Галле тогда работал еще один приват-доцент по математике, Томе (Thomae). Коллегам с философского факультета, на котором трудились ученые, приходилось думать о продвижении обоих молодых математиков. В Министерство было отправлено предложение найти места экстраординариусов и для Томе, и для Кантора. Решение Министерства было в целом положительным, но специфическим. В мае 1871 года Томе стал экстраординариусом с полной оплатой (500 талеров). Кантора тогда же сделали экстраординарным профессором – но совсем без оплаты,[135] что было достаточно типично для удела более молодых университетских профессоров.[136] Правда, положение Кантора было отнюдь не бедственным: он мог жить на деньги, накопленные состоятельным отцом. Впрочем, в 1879 году Кантор уже был в Галле ординариусом, причем на философском факультете.

Итак, вся полувековая профессиональная деятельность и повседневная жизнь Георга Кантора оказалась связанной с городом Галле и его университетом. Не следует думать, что этот математик, чья известность и слава стремительно росли, хотел оставаться именно в Галле. Университет этого города тогда не слыл признанным центром именно математической мысли. Да и вообще слава этого университета, в XVIII веке считавшегося одним из центров науки и философии немецкого Просвещения, к последней четверти XIX века сильно померкла. Ей предстоит возродиться как раз благодаря деятельности таких выдающихся ученых и философов-новаторов, как Кантор и Гуссерль.

А пока Кантор мечтает перейти в другие университеты, особенно в Берлин или Гёттинген. Однако туда призывают куда менее значительных ученых.[137] И Кантор остается в Галле, прекрасно выполняя свои обязанности (даже и тогда, когда не получает ни одного пфеннига жалования – и когда, впрочем, согласно одному красноречивому документу, своего рода инструкции, от него не только ожидают деятельности, в полном объеме соответствующей обязанностям оплачиваемого экстраординариуса, но и полной отдачи сил и способностей как «от верного слуги короля и профессора»).[138]

Первые исследования Кантора горячо поддерживает его бывший учитель К. Вейерштрасс.

…Символично: К. Вейерштрасс впоследствии был также и университетским педагогом Гуссерля; он отличал и поддерживал обоих своих учеников, которым не только предстояло стать выдающимися фигурами в своих научных дисциплинах, но и …стать по жизни близкими друзьями!