Рапалло – великий перелом – пакт – война: СССР на пути в стратегический тупик. Дипломатические хроники и размышления

Опасное обострение советско – германских отношений заставило «промосковскую партию» в Берлине искать выход из создавшегося положения. Роль действующего на свой страх и риск посла-миротворца, которую для Британии пытался играть С. Криппс, в случае с Германией взял на себя В. фон Шуленбург. В отличие от британского посла германский действовал все же не в одиночку, а как представитель определенных кругов в правящей верхушке Рейха. На это указывает факт устроенной Риббентропом апрельской поездки Шуленбурга в Берлин для встречи с Гитлером и передачи ему меморандума о советско – германских отношениях, в котором рекомендовалось продолжить политику сотрудничества с Советским Союзом.

Отговорить фюрера от решения вступить в войну с СССР Шуленбургу не удалось. Оставалась последняя возможность попытаться изменить ход событий – дать понять советским властям, что существует реальная угроза нападения Германии на СССР, и убедить Сталина напрямую обратиться к Гитлеру с предложением переговоров для урегулирования спорных вопросов. Довести эту информацию до сведения Кремля Шуленбург попытался через советского посла в Германии В. Г. Деканозова, находившегося в то время в Москве. Послы встречались три раза – 5, 9 и 12 мая [91, c. 654–657, 665–667, 675–677]. «Граф Шуленбург и я,[191] – вспоминал Хильгер, – не жалели никаких усилий, чтобы сделать русским понятной всю серьезность ситуации, и настаивали на том, чтобы советское правительство связалось с Берлином, пока еще ничего не произошло. Но наши усилия оказались напрасными» [56, c. 64].

Действительно, Шуленбург много раз повторил, что в советско-германских отношениях возникла опасная напряженность, что Гитлер крайне недоволен всеми последними действиями и заявлениями СССР и что ему, Шуленбургу, не удалось переубедить фюрера. Более того, Деканозову сообщили практически открытым текстом, – если учесть, что беседа шла между двумя дипломатами, – что Шуленбург скоро «отправится писать мемуары», т. е. покинет свой пост, что в тогдашних условиях могло произойти только в одном случае – в случае начала советско – германской войны. Чтобы лишить Гитлера возможности проигнорировать сталинское обращение, Шуленбург предложил сделать акцию международной, одновременно направив схожие послания с предложением переговоров лидерам еще нескольких государств.

Посол напрасно с риском для жизни метал бисер перед пребывавшим в умственном затмении советским вождем.[192] Кремлевские персонажи не могли поверить в бескорыстное стремление немецкого дипломата быть на высоте своей профессии и заранее сделали вывод о том, что тот действуют «по инструкции Берлина». Переданный через Деканозова ответ Сталина предусматривал встречный обмен письмами между Москвой и Берлином и публикацию официального совместного коммюнике. Однако ввиду партизанского характера акции Шуленбурга, о которой фюрер не имел понятия, сделать это было невозможно. В результате германский дипломат снял свое предложение. «Будем считать, что дезинформация пошла уже на уровне послов», – подвел итог этой истории на заседании Политбюро гордый своей «прозорливостью» вождь. Пусть микроскопически малый, но все же шанс предотвратить катастрофу был упущен.

На поступавшую со всех сторон информацию о скором нападении Сталин реагировал попыткой сохранить видимость нормальных отношений с Германией. Стремясь загладить вину за югославский казус, Москва перешла в «мирное наступление» и буквально забросала Берлин свидетельствами своего стремления улучшить отношения. Прежде всего, этой цели должно было служить гробовое советское молчание по поводу германской агрессии против Югославии, о чем говорилось выше, а также Греции. 13 апреля Кремль идет на подписание договора о нейтралитете с Японией – этакого дальневосточного аналога пакта Молотова – Риббентропа. (Последний, кстати, как посредник стоял у истоков этого договора и активно лоббировал его [90, c. 38, 74]). Стороны гарантировали друг другу нейтралитет в случае, если одна из них «станет объектом военных действий» со стороны какой-либо третьей державы.

В условиях назревавшего конфликта в Тихоокеанском регионе для Токио политический смысл этого договора состоял в советской гарантии безопасности японского тыла на случай столкновения с США. Интерес Германии заключался как раз в провоцировании японо – американской войны и, как следствие, в уменьшении размеров помощи Великобритании со стороны США. Сходство было тем большим, что имелся и свой «секретный протокол» о территориально – политическом размежевании. Им стала на самом деле опубликованная в качестве приложения к договору Декларация об уважении территориальной целостности и неприкосновенности марионеточного прояпонского Маньчжоу – Го – со стороны Советского Союза, и Монгольской Народной Республики – со стороны Японии [91, с. 565–566].