Рапалло – великий перелом – пакт – война: СССР на пути в стратегический тупик. Дипломатические хроники и размышления

Ирьё – Коскинен все же переслал в НКИД запоздавшую ноту. В ней говорилось, что правительство Финляндии не имеет враждебных намерений в отношении СССР и вновь предлагает совместное расследование майнильского инцидента, как это предусматривала советско – финляндская конвенция о пограничных комиссарах. Указывалось, что денонсация пакта о ненападении противоречила обязательству о мирном разрешении конфликтов, содержавшемуся в статье V самого пакта, а также Протоколу 1934 г., согласно которому пакт не мог быть денонсирован ранее 1945 г. Вместе с тем, и это было главным, финляндское правительство выразило готовность договориться об одностороннем отводе своих войск «на такое расстояние от Ленинграда, при котором нельзя было бы говорить, что они угрожают безопасности этого города» [64, ф. 06, оп. 1, п. 18, д. 188, л. 22–23].

Таким образом, с запозданием, но ответ на «ультиматум» пришел, причем ответ положительный, если помнить, что единственным советским требованием в ноте от 26 ноября был односторонний отвод финляндских войск. Почему же этим не воспользовались в Москве? Формально, потому что ответ как бы не существовал, поскольку был получен после разрыва дипломатических отношений. Фактически, потому что в Москве потеряли надежду добиться от Финляндии значимых уступок мирным путем, тогда как военная кампания против нее представлялась Кремлю легкой разминкой. «Через три дня будем в Хельсинки, там подпишем мир на наших условиях», – пообещал Молотов А. М. Коллонтай [24, с. 489]. (Военные, правда, запросили 8–10 дней).

Завершая тему переговоров осени 1939 г., не избежать вопроса о том, кто несет ответственность за их провал. Один из наших достойнейших историков эту ответственность целиком возлагает на советскую сторону. Его аргументация сводится к следующему. Во – первых, Финляндия отнюдь не была обязана уступать, сдавать в аренду или продавать Советскому Союзу приглянувшиеся ему территории; во – вторых, согласие на требования Москвы означало разрушение системы обороны страны и сдачу ее на милость недружественному соседу. Только в одном пункте – об островах в восточной части Финского залива, с территории которых можно было контролировать проход судов по главному фарватеру к Ленинграду, – советские требования, действительно, имели касательство к обеспечению безопасности этого города и, потому, могли быть оправданы с моральной точки зрения.

Остальные, считает историк, не имели к этому никакого отношения и выдвигались с целью последующего завоевания Финляндии. Так, база на Ханко, всего в 110 км от столицы, была, как он образно выразился, пистолетом, приставленным к виску страны.[89] Обоюдное разоружение оборонительных укреплений на Карельском перешейке, ничем не угрожая СССР, для Финляндии означало полную незащищенность от возможной агрессии восточного соседа. Западная часть п-ова Рыбачий была нужна, чтобы контролировать порт Петсамо – последнее еще не задраенное войной окно Финляндии в Европу, откуда она могла получать какую – то помощь.

Все сказанное выше – правда, и характер советского стратегического планирования в отношении Финляндии, предусматривавшего, начиная с 1936 г., вторжение Красной Армии на территорию соседней страны, как – будто это подтверждает. Но при одном условии: если единственным источником угрозы советскому северо – западу была сама Финляндия, и воевать собирались с ней один на один. Однако такой сценарий в Кремле тогда еще даже не рассматривался. Речь шла о том, чтобы не позволить третьей державе превратить финскую территорию в плацдарм для нападения на СССР. Полагаться на то, что Финляндии удастся самой успешно противостоять подобным попыткам Германии или англо – французского альянса, у Москвы не было оснований. В этом случае к «финскому виску» был бы приставлен не советский ТТ, а немецкий «Вальтер» или английский «Браунинг».[90]

Появление в Финляндии иностранных войск вынудило бы Красную Армию перейти границу на Карельском перешейке и продвинуться вглубь финской территории, чтобы увеличить глубину обороны Ленинграда; отсюда предложение о разоружении имевшихся там укреплений (чтобы войска вторгшегося в Финляндию противника не могли воспользоваться ими для отражения советского наступления). Контроль над полуостровом Рыбачий имел отношение к безопасности единственного на советском Севере незамерзающего Мурманского порта и стратегически важной, поэтому, Мурманской железной дороги.