Раскаленное солнце (СИ)

Все взгляды устремились в мою сторону. В некоторых читался интерес, в других — нечто похожее на вызов, третьи выражали абсолютное безразличие, их обладатели улыбались просто потому, что им было весело. Меня пропустили поближе к Лючи. С другой стороны устроился Лёха, Прэсли прибегал, усаживался на колени к Йорку или Константинову, болтал с нами недолго и убегал снова. Довольно скоро я узнал, что он спал с ними обоими. А также о том, что здесь принято и не считается чем-то зазорным обсуждать чьи-либо постельные приключения. Все обо всём друг с другом делились «по секрету», хотя и не говорили об этом открыто. На самом деле им было абсолютно плевать на то, кто с кем спит. Эта информация несла исключительно развлекательный характер. Сплетни о завсегдатаях клуба представляли собой чуть ли не единственную действительно общую тему для обсуждения в данном кругу. Поэтому не стоило пытаться скрывать что-либо и всегда нужно было помнить: что знают двое, знает и свинья. Бессмысленно было удивляться, а тем более возмущаться, такой осведомлённости, это следовало воспринимать как должное. Любое неосторожное слово в своё оправдание непременно выворачивалось в угоду публике.

Кому-то такая атмосфера могла показаться грязной, но меня это не особо смущало. Соль была ещё и в том, что видели её в таком свете немногие. Возможно, только я и Алекс 69. Другие находили её уютной и вполне дружеской, вовсе не воспринимая сплетни как сплетни. Скелеты в шкафу для них были бутафорией, а не останками давно умерших людей. Они просто не отдавали отчёт тому, что грязь — это всё-таки грязь. А я к ней уже привык.

Кто-то из этих позитивных ребят обмолвился, что мы получаем то окружение, которое заслуживаем и замечаем. По поводу заслуг — это какая-то невероятная наивность, а вот по поводу замечания — глубокая мудрость. Одни замечают плохое, другие только хорошее, хотя барахтаемся мы, по сути, в одной и той же луже.

Состав нашей компании регулярно менялся. Появлялись новые люди. Некоторые были знакомы мне по форуму. Лючи вскоре куда-то ушёл. Алекс 69 безуспешно подкатывал к какому-то пареньку, а потом и вовсе побежал тому за выпивкой. За нашим столом появились дамы. Константинов пустился в полемику на тему голландской живописи с художницей-лесбиянкой. Мне даже интересно было послушать, хотя встревать в обсуждение я не решался.

Здесь играл обычный клубняк, никто особо не рвался на танцпол. Но иногда врубали что-нибудь ламповое, темное. Стоило заиграть Сургановой или Арбениной, какому-нибудь «Катастрофически», как большая часть представительниц не такого уж и слабого пола подрывалась танцевать.

— Девочки на танцпол, мальчики под стол, — тихо произнёс парень, которого весь вечер обхаживал Лёха, и, подмигнув мне, незаметно для всех остальных соскользнул вниз.

Через секунду его руки легли на мои колени, а голова оказалась между ног. Не то чтобы я очень удивился, но всё-таки немного растерялся… И тем не менее попытался сохранить невозмутимый вид. Парень моментально управился с ремнём и застёжкой на моих джинсах. Ему явно это было не впервой. Умелые ласки быстро завели меня. Я придвинулся ближе к столу и облокотился на него, разведя при этом ноги шире, чтобы незнакомому парню удобнее было мне отсасывать. Он обхватил губами мой член и принялся усердно ласкать его языком. В каждом движении чувствовался опыт. Сохранять беспристрастный вид было всё сложнее. К нашему столу подошла официантка и спросила о чём-то, указав на пустые стаканы. Я просто кивнул, она собрала посуду и ушла.

— Всё хорошо? — спросил Константинов.

— Да, всё нормально, — отмахнулся я, чувствуя, что вот-вот кончу, и стараясь не палиться.

— А Андрюшка где? — спросил вернувшийся с двумя стаканами пива Лёха.

— В туалет… Отошёл… — произнёс я, догадавшись, что речь о том самом Андрюшке, который сейчас под столом резвится с моим членом и вот-вот глотнёт моей спермы.

— Блин! Люблю его, суку, блядину! — вдруг признался Лёха, усаживаясь рядом со мной. — Как увидел его — всё! Трава не расти! Я не верил в любовь, Саня! Но он не такой, как все!

Я стиснул зубы и уронил лицо на руки, дабы скрыть выражение своего лица. Впервые я задумался о том, как оно вообще выглядит, когда я кончаю.

— Эй! Сань, ты чё? — перепугался Лёха.

— Давление упало… — брякнул я первое, что пришло мне в голову. Андрей проглотил всё до последней капли, отстранился, аккуратно заправил мой член в штаны, застегнул молнию и ремень. — Воздухом надо подышать, — добавил я. — Выпусти.

— Я с тобой, ты же не против? — спросил Лёха, освобождая проход.

Мы вышли на улицу, и я закурил.

— Ты это называешь «воздухом подышать»? — усмехнулся он.

— А ты не куришь? — спросил я.

— Не, — Лёха поморщился, а затем неожиданно произнёс: — Тут про Андрея всякое говорят. Но это всё хуйня. Не удивлюсь, если он вообще девственник.

— Угу, — буркнул я, поражаясь такой избирательной слепоте такого прозорливого человека.

— Мда… — выдохнул Лёха, и я понял, что он сам себе не верит. — Тебя там Лючи ждёт. Надышался?

— Надышался, — ответил я.

— Пойдём отведу.