Раскаленное солнце (СИ)

Мне позвонили. Тёмно-синяя «Тойота» ждала меня слева. Я спустился, вышел… и повернул вправо. Шёл чёрт знает сколько и до последнего сомневался в правильности своих действий. Меня трясло так, будто я убегаю из дома, украв все родительские деньги, хотя я не взял ни копейки… Даже свои вещи не забрал. Меня тянуло на моё уютное гнилое дно, где я вновь почувствовал бы себя собою. Хотелось забиться в самую тёмную и грязную щель, окунуться в своё, родное. Стряхнуть с себя этот гламурный блеск, стянуть с себя не свою шкуру, отречься от всего, что создавало обо мне ложное впечатление, открыть людям своё истинное лицо и крикнуть: «Да раскройте же вы глаза! Вы что, не видите? Перед вами даже не человек, а какой-то паразит. Я ничего хорошего не сделал и не собираюсь делать в этой жизни. Я не собираюсь привнести в эту жизнь что-то ценное или заботиться о ком-то. Я просто живу, развлекаюсь, а вы потакаете мне. Даёте мне деньги, окружаете своей заботой, не требуя взамен ничего существенного… Что с вами не так?!».

Я сбежал. И в ту же ночь упоролся в каком-то притоне. Оттуда, как по цепочке, я перебирался из квартиры в квартиру. Байкерский флэт, хата какого-то студента из Якутии, общага первого меда, коммуналка старых стрёмных героинщиков, квартирник никому не известной группы, растафарай в загородном доме… Меня угощали всяким разным на каждой вписке, и я не успевал приходить в себя. Всё было просто чудесно.

По ходу я обзавёлся компанией в лице Гоши. Мы с ним утопили мой телефон в канале и спали попка к попке, как невинные младенцы, внутри городской ёлки, одной из тех, что вовсе не ёлка, а мишура, намотанная на каркас. Бухали в каком-то театре с театралами и жили там два дня, пока не скурили весь бутор из каптёрки. А потом я увидел, как Гошу трахает какая-то тёлка. Не так, как Юля трахала своих клиентов, а по-нормальному. Просто Гоша сидел и практически не двигался, так что девчонка всё делала сама. Мне предложили присоединиться. Она хотела, чтобы в неё вошли с двух сторон и чтобы кто-нибудь ещё вставил ей в рот. Я бы и сам с удовольствием отсосал Гоше, но не после того, что увидел. Я разочаровался и ушёл.

Дни и ночи слились в единое целое, я потерял счёт времени, не понимал, какой сейчас день недели, какое число, месяц… В какой части города я нахожусь и вообще в Питере ли я ещё. Однажды я проснулся дома. У матери. Минут пять не мог понять, где я, и тщетно пытался вспомнить последний год. Напрочь вылетело из головы, что мы переехали, я долго тупил, пытаясь установить своё положение в пространстве и времени. Потом кое-что встало на свои места, но далеко не всё.

Начался адов пиздец. Уж не знаю, под чем я был всё это время, что с чем мешал, но отходняка почему-то не было. Зато начались попытки разобраться в том, что реально, а что нет, восстановить в памяти хронологию событий. Всё это выливалось в панические атаки, которые я пытался заглушить успокоительными. Я тщательно хранил в секрете от матери своё состояние, но уйти пока не мог. Просто не знал, куда мне податься, а ввязываться в новый нарководоворот не хотелось. Я чувствовал, что этого уже точно не вынесу и в следующий раз очнусь в палате дурки или диспансера. Мне нужно было хотя бы разобраться с кашей в своей голове.

Именно тогда я начал рисовать. Фиксировать воспоминания, в которых был более-менее уверен. Я взял за правило: если картина удалась, если всё получилось изобразить именно так, как я хотел, значит, это правда. Значит, это действительно было. Очень часто я замалёвывал холст, потому что выходило совсем не то, не получалось собрать воедино образ, маячивший где-то в подсознании, но всё, что было действительно очень важно, я изображал без особого труда.

Мама меня не доставала. Однажды она сказала, что устала это обсуждать, но есть возможность пристроить меня в хорошую школу. Она устроилась в какую-то мажорную академию. Напомнила, что доучиться нужно только этот год. Отметила, что не настаивает, а я взял и согласился. Больше месяца я болтался хуй знает где, уже недели две безвылазно сидел дома и боялся куда-либо выходить. Новая школа была, по крайней мере, поводом выползти из норы.

Это была очень смешная школа. Она находилась на территории жилого комплекса и почти все учащиеся были местными. Как жители одного королевства. Я не вписался в их ряды, впрочем, и не стремился. Завёл знакомство с горсткой старшеклассников, которые баловались спайсом. Вообще-то, одного из них я уже где-то встречал, он узнал меня и подошёл сам, спросил, не знаю ли я реального барыгу, нормального, не с говном. Сам он знал немного, был, откровенно говоря, лохом, как и его дружки. Я мог бы сделать вид, что не в теме, но усмотрел в его вопросе повод установить контакт с тем миром, в существовании которого я всё ещё не был до конца уверен. Кроме того, я остался без денег. Моя карточка, скорее всего, уже доплыла до Финки на обломках моего телефона. Её мне вручил Лючи, и оформлена она была явно не на меня, так что восстановить карту возможности не было, а от налички не осталось и следа.