Раскаленный добела

— Ах. Слишком много струн на твоем сердце. — Он кивнул. — Вот это тебя и беспокоит. Возможно, вам придется поговорить, посмеяться, хорошо провести время, даже… открыться.

— Я много смеюсь, но это не твое дело. И я не знаю, о чем ты жалуешься, я ведь тебя забираю, правда?

— Тебе платят за то, чтобы ты меня отвезла.

Она пристально посмотрела на него.

— Ты говоришь как… миссионер.

— Нет, ты делаешь все по своему усмотрению.

Теперь его глаза были бездонными, ничего не выражающими, и то, что он вообще мог это сделать, сводило ее с ума, заставляло хотеть дотянуться до него, хотеть знать, о чем он думал.

— Да, это моя работа. Некоторые из нас не могут позволить себе роскошь не работать целый год, — сказала она.

С этими словами он отвернулся и поднял котенка, которого она бросила.

— Нам лучше лететь.

Правильно. Она хотела пройти мимо него, но он прижимал глупого котенка к своему большому телу, гладил его, пока тот не закрыл глаза в экстазе, и она не могла отвести от него глаз.

— Что? — спросил он.

— Я ничего не говорила.

— Ты о чем-то задумалась.

Да, подумала она. Она думала о многом, начиная с того, что он сделал что-то с ее внутренностями.

На самом деле он вывернул ее наизнанку.

Решив, что это плохо, она плюхнулась на свое место, надела наушники и послала ему холодный взгляд.

— Я думала, что именно здесь я выхожу и говорю: "Счастливого полета».

— Это будет очень мило, правда?

Заметив легкое беспокойство в его голосе, она мрачно улыбнулась. –

Нервничаешь?

— Когда ты так улыбаешься, черт возьми, да. Кто научил тебя летать?

— Мой дед. Спасатель ВВС. Он научил меня всему, что я знаю.

— Так вот почему ты такая неженка!

Ее улыбка стала еще шире.

— Ты знаешь, что это. Я — живой пример того, что происходит, когда девушку воспитывает крутой офицер.

Он не улыбнулся в ответ.

— А что случилось с остальными членами твоей семьи, Линди?

Она пожала плечами.

— Мои родители умерли, когда мне было четыре года. Мой дед взял меня на работу. И полет был тем, как мы связались. Проверь свой ремень безопасности. Это будет тряская поездка.

— Линди…

— Просто повторяю процедуру.

— Ты пытаешься избегать серьезных разговоров.

— Да.

— Все в порядке. — Он долго смотрел на нее. — Как насчет того, чтобы забыть о процедуре, а я приду и поцелую тебя, глупышка?

Она рассмеялась.

— Что?

— Да, ты всегда очень мила со мной после того, как я тебя глупо целую.

— Ты никогда не целовал меня глупо.

Он приподнял бровь.

— Это ты нет.

— Это что, вызов?

— Нет. — Боже, нет. — Послушай, Ас, никто меня так не целует.

— Никто?

— Никто.

Она проигнорировала его понимающее выражение лица и начала свой взлет. Ей всегда удавалось прояснить мысли, но сейчас она поймала себя на том, что думала о том, что он только что сказал. О том, как хорош его рот, как он действительно может довести ее до идиотизма одним поцелуем.

Черт бы его побрал.

— Линди…

— Нет. Я не хочу об этом говорить. — Слегка поерзав на стуле, чувствуя, как от безмолвного сексуального потока между ними у нее зудит в животе, она сказала себе, что все это лишь плод ее воображения.

Она говорила себе это каждый раз, когда мельком видела его во время полета; каждый раз, когда он посылал ей один из тех взглядов Гриффина Мура, заставляя ее снова ерзать.

Глава 15

Они приземлились в Сан-Диего. Лайнмен помог Линди привязать самолет, и сделал это с милой, нетерпеливой, жалкой улыбкой, которая заставила Гриффина сказать бедному парню, чтобы он не тратил свое время впустую.

Линди Андерсон была невосприимчива к подобным вещам. Черт возьми, она едва ли была чувственной.

Только Гриффин знал, что это неправда. Он своими глазами видел, как много она делала для других, чувствовал, как женщина таяла в его объятиях. Линди была чувственной, очень чувственной… и очень жесткой.

Неужели она так рано потеряла свою семью? Быть воспитанной ее, по-видимому, таким же суровым дедушкой? Несмотря на все, что Гриффин потерял в прошлом году, у него был прочный фундамент любви. Он знал о дружбе, семье и доверчивых людях.

Линди, по-видимому, нет.

Он мог бы попытаться дать ей что-то из этого, мог бы быть ее другом, позволить женщине доверять ему. Это не составит труда, она ему очень нравилась. Привязанность была бы легкой, так же как и физические отношения… возможно, они могли бы даже вырасти до большего, намного большего.

Но в данный момент он не доверял собственным эмоциям. Гриффин не знал, были ли его чувства к ней настоящими, или он просто приходил в себя после года эмоционального отключения. Он знал, что хотел ее физически. Боже, он очень сильно ее хотел.

Но это была похоть. Похоть не была близка к любви… и как бы он не смотрел на это, действительно ли он хотел вытащить Линди из скорлупы, заставить ее открыть ему свое сердце, начать что-то серьезное, пока он не узнает, что было в его собственном сердце?

Он не мог, это было слишком несправедливо.

Гриффин проследовал за Линди через таможню, в аэропорту было слишком шумно и суматошно, чтобы разговаривать, хотя женщина, похоже, была не в настроении разговаривать, потому что она не смотрела на него и шла так быстро, что он едва поспевал за ней.