Раскаты

В ночь дивизионной проверки по тревоге был объявлен марш-бросок на пятнадцать километров. Как положено — с полной выкладкой. На марш-броске этом, как обычно, Кукоев сам возглавил колонну, хотя с полным правом мог бы послать кого-то из командиров рот. Но начальник, штаба считал, что столь ответственное дело должно контролироваться только старшими офицерами. Лучше всего, конечно, самим бы комбатом, но разве Донов опустится до этого?

Бежали сухим склоном балки, ночь вызвездилась ясно, воздух был свеж и бодр, и бег шел легко, солдаты даже перешучиваться ухитрялись. Но вот кто-то из них ахнул, споткнувшись, матернулся, и колонна захихикала, зафыркала. Веселье в столь ответственный момент — марш-бросок с натяжкой можно сравнить даже с атакой — покоробило начальника штаба и обозлило. Нашли время для хохмочек, ну постойте ж у меня!.. И Кукоев резко свернул вниз, на дно балки, где, он знал, сплошь кочки да родниковая хлюпь. Колонна сзади примолкла враз, сапоги тяжко зачавкали в топкой траве, скомандовал «ложись!», и сам первым добровольно пал плашмя, сразу же ощутив, как под ремнем к животу и в сапог правый стала просачиваться влага. В полной тишине пролежали минуты три, и вдруг на балке ахнуло полугромко: «Командир убит! За мной! Ура-а!» И глазом не успел моргнуть начштаба — батальон поднялся и со смехом, недружным «ура» затопотал на берег, на сушь. С криком: «Богатырев! Застрелю-у!» — Кукоев рванул из кобуры пистолет и бросился искать самозваного командира, да вовремя взял себя в руки… После отбоя тревоги он вызвал сержанта-повара Богатырева к себе в штаб и, негласно пока, объявил об аресте до особого расследования его «идиотского» — другое слово не подвернулось — поступка. А тот… тот не то чтобы оправдываться — возмутился! Он-де услышал по колонне, что командир убит, и взял, как это делалось в войну, командование на себя. Да за такое в старые времена к награде представляли! И начштаба, признаться, растерялся. Будь перед ним не Богатырев, а кто-либо из путных сержантов, он, возможно, и поверить бы смог ситуации, но сержант-то был из тех еще, самых отъявленных, и «геройство», и дураку ясно, совершено им далеко не из жажды подвига. На всякий случай Кукоев все же отправил «героя» на гауптвахту, решив отставить окончательную меру до совета с комбатом.

Но советоваться не пришлось. На другое же утро начштаба узнал от дежурного по части, что Богатырев освобожден из-под ареста командиром части. Кукоев прождал день, другой, но тот так и не обмолвился об отмене ареста. Подобного еще не случалось. Что может означать это обидное игнорирование? Или это не игнорирование, а — наплевательство, которое чувствуется у комбата уже во всем? Да припомнить к тому подведение им странных итогов: какой он полковник, имеющий или не имеющий полка… Вытекает, что командир точно решился в отставку. Так, так, так… Весьма все это интересно… Интересно, кого назначат командиром батальона вместо Донова? Со стороны пришлют? Или кого из здешних же офицеров? Он, начальник штаба, отпадает. Вышли годы — самому пора подумывать об отставке. Замполит — тоже. Потому что в технике слаб, всю жизнь ходил только в политработниках. Зампоснаб? Пономаренко-то? Нет и нет. Из-за килограмма крупы бежит к комбату или начштаба — где ему держать батальон? Вероятнее всего, командиром станет зампотех Камалетдинов. Тогда… тогда ему, Кукоеву, всерьез пора мозговать свое пенсионное будущее. В пенсионеры… На боковую, значит… Да он еще с полной выкладкой марш-бросок выдерживает так, что солдатики с ног валятся!.. Правда, в армии не только от желания зависит, но поймет комдив, походатайствует. Служить под Камалетдиновым он во всяком случае не станет. Зампотех всего месяц назад получил «майора», вторая звездочка на его погонах взойдет не скоро. Так что ему, Кукоеву, подполковнику, придется постоянно вытягиваться перед младшим по званию. Нет-нет! И так уж — точно знает начштаба — на каждом утреннем разводе солдаты то и дело тихонько хихикают, когда он встречает батю, всеобщего любимчика (нравится в армии кое-кому, еще не став полководцем, поиграть в простачка Суворова). Собственно, картина тут и вправду далеко не в пользу Кукоева: он — высок, статен, с настоящей воинской выправкой, а Донов — чуть ли не вполовину ниже, толст, неповоротлив. И он, т а к о й, вытягивается перед ним, т а к и м… И вообще, не любят его, начальника штаба, солдаты. Это он тоже знает точно. И, высказавшись однажды, что если нет у солдат естественных трудностей, то надо создавать их искусственно, верил и верит в свою правоту. Перепало ему за это на партбюро, навалились даже юнцы-офицеры, а зря! Слишком легко проходит теперь у солдат служба, сплошные хиханьки да хаханьки… Да тут еще упрямо ходят слухи, что ожидается двухгодичный срок службы. Это уж и вовсе напрасно. И теперь-то солдат по-настоящему, служит лишь один год. На первом году учится стать воином, на третьем — дотягивает срок. С переходом же на двухгодичную службу ему и послужить-то некогда будет: только освоился — жди демобилизации…