Раскаты

— Нашел чем такого молодца занимать: чайком! Уж эти мне вояки. — Комбатша усадила Василия на мягкий стул рядом с холодильником, поставила чайник на плиту, выставила прибор, в минуту заставила весь стол яствами: пирожное, печенье, конфеты, масло, булки — у солдата невольно разбежались глаза. — Вам бы сейчас крепенького чего. И вечно эти командиры напускают на себя! Будто не знают, что солдат в увольнении сколь-нибудь да выпьет.

— Во-первых, матушка, солдатам нельзя и в увольнении, а ему тем более сейчас, при исполнении, так сказать, обязанностей, — отбуркивался батя. — Я вот, пожалуй, коньячку стопочку пропущу с устатку, а он пусть сидит и слюни глотает. Сам виноват, что до сих пор не дорос до полковника.

Посидев с ними недолго, хозяйка ушла в гостиную, где призывно ворковал телевизор. Донов пил чай вприкуску, прежде старательно вымакивая сахар в кружке, вкусно хрустел, громко отдувался. Пододвигал неловкому водителю одно, другое: «Ты давай мечи гуще, не мнись». Но не мяться Василию было трудно: и в квартире-то у комбата впервой, и сам-то батя — с подтяжками на белой рубашке, разом утерявший всю грозность и постаревший — волшебно превратился в домашнего, миленького такого старика.

— Товарищ полковник… — Форма обращения тут не шла тоже, и Василий споткнулся. — Я вас давно хотел попросить… Ну, рассказать про лагеря. Фашистские.

Донов медленно отставил кружку.

— А — зачем это тебе?

— Ну… От солдат много слышал, и все разное.

Донов поднялся из-за стола, заходил по кухне, теребя подтяжки. Заговорил раздумчиво:

— Не умею я рассказывать-то… К пионерам вон нет-нет да приглашают — отказываюсь. И перед вами всеми надо бы выступить. Ведь написано о лагерях много. И как я смогу рассказать? Я ведь, — усмехнулся, — только командовать умею… Хотя хочется иногда сесть тоже за бумагу, попытаться… О чем — даже чересчур имеется. Но с другой стороны, вроде и прав особых не имею. — Вщурился в Василия, по шрамистому лицу его прошлось что-то похожее на судороги. Так батя усмехался. — Вот и ты, замечаю, смотришь на меня как на героя какого. А я не совершил там ничего. И вообще ничего не совершил.

Донов сел за стол, потянулся к кружке и, словно промахнувшись, взял сигарету. Сидел и разминал ее пухлыми пальцами и говорить больше, кажется, не собирался вовсе. Василий поерзал на стуле — ни сказать что, ни подняться уходить было неспособно.