Раскол

Ари не сразу нашелся, что на это ответить. Ему-то казалось, что он уже достаточно четко обозначил свою позицию, которая заключалась в том, что он не готов встречаться с ребенком, пока вопрос отцовства висит в воздухе.

– Посмотрим, – произнес он.

Грубить ей, конечно, не стоило, хотя такие разговоры действовали ему на нервы. А вдруг она все-таки мать его ребенка? Ари почувствовал, как его пробил пот, и попытался отогнать от себя мысль, что в Блёндюоусе, возможно, живет его маленький сын.

– Это, вообще-то, непросто, – произнесла она тихо. – Непросто быть одной.

– Я встречаюсь с другой девушкой, – ответил Ари. – Но если ребенок мой, я, безусловно, буду принимать участие в его воспитании. Ты должна понять… – Он старался говорить ровным тоном. – Ты должна понять, что лучше оставить эту тему, пока не получен результат. Мы ведь уже это обсуждали: я не стану встречаться с мальчиком, пока не будет точно установлено, что отец я.

– Да-да, я все понимаю, – отозвалась она.

В этот момент в трубке послышался детский плач, и Ари почувствовал легкий укол совести, – может, это плачет его сын.

– Прости, больше не могу разговаривать – ребенок проснулся. Созвонимся, – сказала она и отключилась.

Некоторое время Ари сидел неподвижно, будто к стулу прирос, представляя себе малыша, которого он так до сих пор и не видел.

Немного раньше ему звонила Исрун и вкратце рассказала о своей беседе с Никюлаусом, братом покойного Мариуса. Потом она послала ему запись их разговора по электронной почте. Новость об усыновлении оказалась для Ари совершенно неожиданной, – значит, у Хьединна где-то есть двоюродный брат, о котором он даже не подозревает, если тот, конечно, еще жив. Ари подумал, что нужно как можно скорее сообщить Хьединну об этом. У него тут же мелькнула мысль, не является ли подросток на фотографии тем самым усыновленным мальчиком, и он не замедлил поделиться этим соображением с Исрун, но почти сразу понял, что это невозможно.

– Я тоже об этом сначала подумала, – сказала Исрун. – Но парень на снимке гораздо старше.

И затем она выдвинула любопытную гипотезу:

– А тот ребенок на фотографии… Может, это и не Хьединн?

– Что вы имеете в виду? – удивился Ари.

– Мы приняли за аксиому, что тот младенец – Хьединн, и, разумеется, это самая правдоподобная версия. Но если в этом усомниться, то окажется, что снимок мог быть сделан и в другое время, даже до рождения Хьединна.

– Но ведь сомнений в том, что снимок сделан в Хьединсфьордюре, нет? – озадаченно проговорил Ари.

– Однако его могли сделать до того, как они туда перебрались. Может, даже несколькими годами раньше.

– Так вы полагаете…

Исрун его перебила:

– Да… я полагаю, что это ребенок Йоурюнн и Мариуса – тот самый, которого усыновили. Он родился примерно в пятидесятом году. Не исключено, что фотография относится как раз к тому времени. Ведь дом в Хьединсфьордюре тогда уже существовал, верно?

– Ну да, разумеется, – ответил Ари. – Однако с трудом верится, что они поехали на север, в Сиглуфьордюр, а оттуда еще и в Хьединсфьордюр, с грудным ребенком. Но это могло бы объяснить, почему подросток с фотографии не жил с ними, когда скончалась Йоурюнн, – может, он и вообще никогда не жил в Хьединсфьордюре и даже не знал о маленьком Хьединне. – Сомнения Ари не покинули, но он был рад тому, что появилась новая версия событий.

Перед тем как положить трубку, Исрун сообщила, что занимается изучением обстоятельств другого дела – убийства, нити которого, возможно, ведут к самым высшим эшелонам власти.

– Но об этом пока молчок, – сказала она шутливо. – Информация неофициальная, однако не пропустите сегодня вечерние новости.

И уже в самом конце разговора Исрун добавила, что им придется перенести интервью еще на один день.

Новости Ари посмотрел по старенькому телевизору в полицейском участке и впервые стал свидетелем того, как премьер-министр пришел в замешательство. Политика Ари особенно не интересовала, но он не раз видел интервью Мартейнна Хельгасона – прирожденного лидера, харизматичного и внушающего доверие, компетентного и всегда готового ответить на любой вопрос. А вот высказываться о гибели Снорри Этлертссона ему почему-то не хотелось, несмотря на то что они были друзьями с юношеских лет.

По окончании выпуска новостей Ари позвонил отцу Эггерту, пастору Сиглуфьордюра. Они немного знали друг друга: в маленьком городке полицейскому и пастору этого не избежать. К моменту их первой встречи Эггерт был наслышан о неудачной попытке Ари стать теологом, в связи с чем тому дали прозвище Преподобного Ари. Эггерт решил, что Ари – набожный человек, имеющий интерес к делам церкви. Однако это было совсем не так – набожностью Ари не отличался. Более того, можно даже сказать, что он питал враждебные чувства к высшим силам – если, конечно, допустить, что они существуют, – потому что в юном возрасте потерял родителей.