Раскол дома

Но нет, не игра. Сержант Миллер был тому доказательством. Джеймс похолодел. Несколько солдат нацелили винтовки на копателей, жестом показывая им, чтобы они вылезали из ямы. Группа вскарабкалась наверх. Их окружили и под дулами винтовок отогнали подальше. Охранники колебались. Некоторые выступили вперед, что-то громко говорили и жестикулировали, оборачиваясь на дальний вход. Хосе до сих пор не вернулся. Отправился за помощью?

Гарсия приблизился к шеренге, стоявшей на коленях. Они смотрели, как он задержался на какой-то момент рядом с Джеймсом, потом вынул из кобуры револьвер. Все, казалось, происходило в замедленном режиме. Выстрела не последовало. Джеймс снова перевел дух, а Гарсия зашел им за спины, и Джеймс почувствовал запах чеснока. Послышался выстрел, и в воздухе запахло порохом. Бойо упал рядом с ним, мертвый, с пулей в затылке. Офицер пинком сбросил его в яму. Джеймс описался.

Гарсия убивал через одного выстрелом в затылок и ударом ноги отправлял их туда же. Тело сержанта Миллера подтащили и сбросили к остальным. Джеймс и Фрэнк были среди оставшихся в живых. Все они стояли коленями в луже собственной мочи. Йен с остальными девятью замерли, неподвижные, как камни, и бледные, как алебастр.

Им жестами приказали снова взяться за лопаты, и они начали бросать в яму землю, закапывая своих товарищей. Тех, кто стоял на коленях, развязали двое солдат. Один смеялся, второй нет. Руки у него тряслись, и он тоже побледнел. Джеймсу и остальным дали лопаты. Черенки оказались горячими. В небе кружила хищная птица, паря в потоках восходящего горячего воздуха. Все казалось совершенно спокойным. Ударов лопат о камни не было слышно. Вообще ничего не было слышно. Они работали, как автоматы, видя перед собой только землю, песок, камни. Их товарищей нужно похоронить.

Неужели все это происходит наяву? Как такое может быть? Они закончили работу и стояли, опершись на лопаты, глядя на пропитанную кровью землю. И тогда снова стали способны думать. Постепенно они стали ощущать, как ими овладевает настоящий ужас. Джеймс обернулся в сторону Гарсии. Тот покуривал сигариллу[25], сидя за столом, скрытым в тени полуразрушенной фермы. На столе стоял кувшин с вином. Джеймс поднял лопату. Одна нога впереди другой, он пошел, все выше поднимая лопату, к Гарсии, этому провонявшему чесноком офицеру, который только что убил его товарищей и его сержанта – этого прекрасного сукина сына, чертовски классного сержанта. Остальные двинулись за ним.

Немедленно поднялись винтовки, а Гарсия засмеялся и отдал приказ. Джеймс сделал еще один шаг, и тут раздался крик. Мигель и остальные их охранники бежали к ним с поднятыми винтовками, но целились они в солдат, а не в пленных. Но Джеймсу было все равно. Еще один шаг.

И тут между ним и Гарсией пронесся всадник. Он остановил лошадь, и с земли поднялись клубы пыли и песка. Послышалось звяканье уздечки. Это был представительного вида офицер. В ярости он выкрикивал приказы своим людям, бежавшим за ним, тяжело дыша, в поту, и среди них был Хосе. Он привел помощь, но слишком поздно. От ярости, казалось, вот-вот воспламенится воздух. Еще один шаг. Люди Гарсии опустили винтовки, но Джеймс и остальные продолжали идти, все выше поднимая лопаты. Офицер велел своим людям преградить путь пленным, а затем повернулся и ударом кулака отправил воняющего чесноком Гарсию на землю, опрокинув стол. Вино пролилось, красное, как кровь, и тут же впиталось в землю. Только тогда Джеймс остановился и бросил лопату. Остальные сделали то же самое, вдруг в состоянии нормально слышать и видеть.

Он услышал, как Йен заорал:

– Вы, подонки!

Только что прибывшие солдаты кричали, отгоняя других испанцев от ямы на расстояние выстрела.

– Gracias por tus esfuerzos[26], – сказал Джеймс Хосе, не уверенный, что нашел верные слова благодарности за его усилия. Хосе слегка поклонился.

– No es de todos nosotros[27].

Новоприбывший офицер, небритый и усталый, ударил ногой лежащего на земле убийцу и повернулся к оставшимся в живых.

– Это верно, не все мы такие. Примите мои извинения.

Йен пробормотал:

– Те, другие, хотя и не участвовали, но позволили это сделать.

Голос его звучал холодно и потрясенно.

– Мы сами позволили это сделать, – тихо произнес Джеймс.

Их посадили в грузовики и отвезли в постоянный лагерь, устроенный в старом фермерском доме. Где-то на расстоянии слышался артиллерийский огонь. Их мучила жажда, распухшие языки с трудом ворочались, животы уже ныли от голода. Они сидели в прохладной комнате и почти не говорили в течение многих часов. Или это были дни? Недели? Те, к кому их подселили и кто встретил их, удивлялись их молчанию. Наконец Йен произнес:

– Мы выкопали яму, они застрелили каждого второго. Убили нашего сержанта. А мы закопали яму. Тук-тук. А теперь отвалите и больше не спрашивайте.