Раскол Русской Церкви в середине XVII века

Таким образом, щедрая милостыня царя Алексея Михайловича как заезжим, так и сидящим на своих кафедрах православным милостынесбирателям – турецким подданным – была не только делом его личного (и, так сказать, обще-русского всенародного) милосердия (что несомненно), но и частью его (и его предков и потомков) грандиозной внешнеполитической программы.

Я упомянул и, отчасти, цитировал оптимистические благопожелания греков; приведу еще как бы специально рассчитанные на обман русского царя примеры их оптимизма: «В 1655 г. грек Мануил Юрьев давал в Москве следующее показание: "В Царь-городе говорят, что если государь взял Смоленск, город крепче Царя-града, и как завоюет Литву, тогда и турскому царству от войны и разоренья не избыть. У них ведомо, что у государя ратных людей 600.000, а если государь пришлет на турок 50 или 60 тысяч, то у них многие христиане к ним пристанут, и на каждаго турка будет по десяти христиан". В следующем 1656 г. грек Павел Кондратьев показывал в Москве: "<…> как послышали в Царь-городе турки, что государь пошел на польскаго короля и многие городы поимал, и они де все были страшны добре <то есть, очень устрашены>; <…> а только де послышат, что государь в нынешнем году пойдет в поход и турки де все учнут страшитца. <…> А только де государь изволит хоть малых людей прислать к ним для славы <то есть для оповещения о начале восстания>, и они б <…> на турков с государевыми людьми возстали собча <то есть сообща>, а болгары де и сербы все того желают же и на турков начнут стоять собча." В том же году от 5 июня писал в Москву бывший Константинопольский патриарх Иоанникий <вероятно, организатор убийства Константинопольского патр. Парфения >: "мы в сии времена скитаемся во всяких бедах и в скудости и иных надежд не имеем кроме святаго вашего царствия, и слыша ныне, что покоряются вам враги, радуемся и печаль свою забываем и уповаем впредь о державе святаго вашего царствия, да возможете и восточную всея вселенныя церковь под высокую свою руку восприять <…>."» [7, с. 365–366] и т. п. послания многих светских и духовных особ еще на 14 страницах [7] подряд.

В октябре 1688 г. посланец из Москвы совещался с украинским гетманом И. Мазепой о предстоящей войне против Османской империи. «Речь шла о полученном в Москве послании валашского господаря Щербана и Константинопольского париарха Иакова <;…В этом послании> православные верующие Балкан предлагали план освобождения их от турецкого владычества. По их мнению, поход русских войск должен был превратиться в победоносную прогулку в окружении восторженно встречающих их православных. Особенно в послании подчеркивалось, что если турки будут изгнаны цесарскими и венецианскими войсками, то православные христиане попадут “в пущую и горшую неволю”, т. е. под власть “папежников” (католиков). <…> Именно эта опасность со стороны католического мира представлялась просителям самой главной, а под игом турецким хотя и тяжело жить, однако относительно веры никаких притеснений и принуждений нет. Валашский господарь высказывал даже такую весьма бредовую мысль: “Да и турки, которые живут между ними, им, великим государям <то есть Иоанну и Петру>, легче поддадутся, нежели немцам, так как все они рождены от сербов, болгар и иных греческих народов”» [173, с. 62–63]. В 1711 г. валахи ясно показали, чего стоят их призывы и обещания – см. с. 96–97.

Так подталкивали русских греки и валахи, а вот что писали русскому царю подлежащие освобождению славяне: «”Когда воздвигнет господь бог крестоносную десницу твою на басурман, – обращались в 1710 году к Петру сербские патриоты, – не забудь и нас, малейших, приглашением царским и милованием своим, да и мы потщимся службою своею за своего православного царя”. <…> Петр немало сделал для пропаганды этих идей. В <его> грамоте черногорцам 3 марта 1711 года говорилось: “Мы себе иной славы не желаем, токмо да возможем тамошные народы християнския от тиранства поганского избавити, православныя церкви паки украсити и животворящий крест возвысити. Итако, наконец, еще будем единокупно, кийждо по своей возможности трудитися и за веру воевати, то имя Христово вящше прославится, а погани Магомета наследницы будут прогнаны в старое их отечество, в пески и степи аравийския”. В послании на греческом языке, адресованном всем христианам Османской империи, он призывает их браться за оружие и пишет: “Мы прославим друг друга нашим оружием, ибо пришло указание от бога и то, что я пишу вам, вы примите в единении с богом. И объединимся против врага, и опояшем себя шпагой, начнем войну, прославим царство наше, ибо ради освобождения вашего я иду на муки. Я хочу, чтобы вы помогли мне, и господь воздаст на благо вам всем и вы найдете в стране моей почет и милосердие”» [110, с. 215–216]. Петр вполне ясно назвал цель предположенной войны и обозначил свой немалый «замах»: после предположенной победы христиане Османской империи будут жить «в стране моей».