Раскол Русской Церкви в середине XVII века

Вернулся Никон из Соловок в Москву с мощами митр. Филиппа (торжественная встреча состоялась 9.7.1652) уже после смерти патр. Иосифа (15.3) и был соборно избран (жеребьевка состоялась для формальности; указанный жребием престарелый священноинок Антоний немедленно категорически отказался), как и ожидалось, на его место. Прот. Аввакум написал в своем житии, что он и его друзья – боголюбцы просили в патриархи Вонифатьева, но тот «не восхоте сам и указал на Никона». Если это известие – правда, то Вонифатьев, конечно, «не восхоте», как всегда, противодействовать желанию царя видеть Никона на патриаршей кафедре. Замечательно, что в другом своем сочинении Аввакум «писал об избрании Никона так: “Протопоп (Вонифатьев) же увеща царя и царицу, да поставят Никона на Иосифово место. И я, окаянной, о благочестивом патриархе к челобитной приписал свою руку”» [139, с. 106–107]. Можно думать, что за избрание Никона в патриархи был не только Аввакум, но и все будущие противники Никона – основатели старообрядчества (тогда еще его друзья), вероятно, сочувствовавшие его теократической программе, и не предвидевшие, какие способы и средства он изберет, уже очень скоро, для ее осуществления.

Никон долго не соглашался принять патриаршество; это не было манерничаньем и не было только выполнением требования этикета или традиции, но преследовало далекие и возвышенные цели.

Что таковы были требования этикета и традиции, можно убедиться, читая, например, о поставлении в патриархи митр. Казанского и Свияжского Адриана в 1690 г.: он «множицею отрекался, яко не могий нести таковаго великого бремени» [138, т.1, с. 107].

Никон был убежден, что его главный долг – совершить великий подвиг освобождения Церкви от власти государства и возвысить Ее над государством, а для этого ему было необходимо получить особые полномочия; принятие патриаршества из рук царя – «собинного» друга – было таким моментом для истребования и получения этих полномочий, который никогда не повторится. (А мы знаем, что подобного момента не было в русской истории ни до патриаршества Никона – за исключением патриаршества Филарета – ни после). 8.7 в ряду бояр и князей Никона посетил, вероятно, тоже для уговаривания, И. Неронов. Наконец, после нескольких отказов, когда царь с духовенством и боярами на коленях и со слезами умоляли его в Успенском соборе принять патриаршество, Никон, искренне волнуясь, тоже со слезами, отвечал: «Если вам угодно, чтобы я был патриархом, обещайте в этой соборной церкви <…>, что вы будете содержать евангельские догматы и соблюдать правила свв. Апостол и свв. отец и законы благочестивых царей. Если обещаете слушать и меня, как вашего главнаго архипастыря и отца во всем, что я буду возвещать вам о догматах Божиих и о правилах, если дадите мне устроить Церковь, то я по вашему желанию и прошению не буду более отрекаться от великаго архиерейства»; цит. по [2, c.137–138]. Такое (как ошибочно считал Никон, решающе важное для всей его дальнейшей жизни и деятельности) обещание царь и Собор дали ему 22.7.1652 в самой торжественной и официальной обстановке. Тогда же он произнес и самые важные определяющие все действия царя слова (см. с. 87).