Расколотая свобода

А может, не отказывать себе в удовольствии воспротивиться, вести себя иначе. Я все еще сомневалась. Тем не менее немного подумав, опустилась на кровать и, вздохнув, согласилась:

– Ладно.

– Снимай футболку, – приказал он.

Я округлила глаза.

– Ты серьезно?

– Для массажа нужно масло. Ты хочешь, чтобы следы остались на твоей одежде?

Я закатила глаза:

– Тогда отвернись.

Данте посмотрел на меня так, будто я говорила глупости.

– Неужели в этом есть необходимость? Я уже видел тебя голой.

Клянусь, он будто говорил, что во мне нет ничего привлекательного. Судя по ухмылке, Данте находил эту ситуацию забавной, на его красивой щеке даже появилась ямочка. Мне безумно сильно хотелось вскочить и лизнуть ее, но я сдержалась. Поняв, что из нас двоих лишь я остро реагирую на нашу близость, я решила проверить его. Если его больше не волновала моя нагота, мне вдруг захотелось увидеть доказательства.

Я прищурилась и, только он собрался отвернуться, резко стянула футболку через голову.

Настала очередь Данте испытать шок.

– Охренеть, – протянул он и уставился на меня.

Его зрачки расширились, а взгляд стал голодным, когда он облизнул губы.

– Данте, – я откинулась на спинку кровати и облокотилась на руки, выпятив грудь в красном кружевном бюстгальтере. Как удачно, что я купила новое нижнее белье до приезда в Пуэрто-Рико. – Если ты против, могу снова надеть футболку.

Он прочистил горло, и я увидела, как дернулось его адамово яблоко, а затем снова посмотрел мне в глаза:

– Ложись, дразнилка.

– Я? – усмехнулась я, устраиваясь на кровати лицом к телевизору. – Я даже не планировала снимать футболку. Подумала, что это будет странно.

– Конечно, – проворчал он, словно сожалея о своем решении. Затем прошел мимо, взял ведерко и наполнил его льдом из моего холодильника на кухне.

– Это еще зачем? – поинтересовалась я.

– Чтобы охладить камни, – он не стал больше ничего уточнять, просто подошел обратно к тумбочке.

– Хорошо. Итак, ты включишь телевизор или что-нибудь другое, пока будешь делать массаж?

– Нет, – услышав за спиной шорох, я обернулась. Данте налил на руки какое-то пахнущее мятой масло, а затем принялся медленно и тщательно растирать ладони.

Я поняла, что обречена.

– Опусти голову и расслабься, – велел он. – Я помогу тебе избавиться от стресса, а вот включенный телевизор делу точно не поможет.

– Ну не знаю, телевизор всегда помогает мне расслабиться.

– Возможно, вот только он точно не помогает справиться с трудностями, которые тебя беспокоят.

Внезапно его большие руки оказались на моей спине и начали втирать в нее теплое масло, и единственное, что я смогла сделать в ответ, – зашипеть. Ощутив прикосновения Данте, я вспыхнула. Все тело напряглось, и сомневаюсь, что он это не почувствовал.

– Дело не в трудностях, – пробурчала я. – Это реальные проблемы. После стольких лет оказалось, что ты не тот, за кого себя выдавал. Моя семья в курсе?

– Ты считаешь, они способны на такое? Просто скрыть от тебя? – спросил он.

– Знаешь, я старшая сестра – пусть даже всего на три минуты – но все равно все относятся ко мне как к…

– Как к ребенку и самому ценному, что у них есть? – он усмехнулся. – Потому что так и есть. Они гордятся тобой.

– Не знаю, почему. Теперь я взрослая, и у всех остальных тоже хорошая работа.

– Ты единственная, кто не наделал ошибок.

– Верно, я много училась, чтобы стать медсестрой.

Он хмыкнул, и мое тело обдало жаром.

– Я знаю. Ты всегда очень старалась в школе.

Он медленно провел руками по моей спине, ощупывая каждый позвонок и надавливая так, словно точно знал, на какие точки необходимо нажать. Когда он добрался до моей шеи, я застонала, не понимая, как лучше поступить, расслабиться или сбежать. Мое тело желало большего, и я боролась с собой, но понимала, что ничего не могу с этим поделать.

– Мы оба знаем, что я должна была приложить больше усилий.

Мой отказ стать врачом всегда был предметом споров с родителями, и, уверена, мама поделилась тогда своим мнением с матерью Данте.

Но они не знали, что я просто пыталась удержаться на плаву. Еще никогда мне не было настолько сложно учиться. Я тонула в ненависти к себе, и мой психотерапевт постоянно твердил, что необходимо дать себе время исцелиться, расслабиться и забыть об идеальности.

– Стараться ради кого? – продолжал спрашивать Данте, разминая узел. – Кажется, ты довольна своей работой медсестры. Чем хороша работа, которая не приносит удовлетворение и счастье?

Данте всегда любил философствовать и довольно просто объяснял все происходящее.

– Иногда я жалею, что мы не общались во время моей учебы, – призналась я.

– Ты признаешь, что твои претензии ко мне помешали тебе продолжить общение? – он задал вопрос едва ли не шепотом, и я подумывала притвориться, что ничего не расслышала.

Вместо этого предпочла соврать.

– Данте, у меня нет к тебе никаких претензий.

– Правда? – он провел большим пальцем по уплотнению на шее, а затем коснулся его камнем.

– Господи! – я напряглась и попыталась отодвинуться, чтобы он не прикасался к этому месту, но Данте не отступил. Вместо этого он сильнее придавил меня к матрасу, и я не смогла пошевелиться.