Расколовшаяся Луна

Пауль и Джианна с тихим вздохом взяли в руку свои вилки, проткнули одну тортоллини и окунули её в соус. Почему они не ели? Демонстративно я засунула себе одну лапшу в рот и с удовольствием выплюнула бы её в ту же секунду. Моё блюдо было без сомнений самое отвратительное, что я когда-либо пробовала. Тильман даже не притронулся к своей тарелке, а смотрел на нас выжидательно.

Но Джианна и Пауль уже последовали моему примеру и замерли одновременно. Джианна судорожно сглотнула, потом быстро запила большим глотком вина. Я же сама всё ещё воевала с лапшой во рту и не могла заставить себя проглотить её. С надутыми щеками я смотрела на других. Пауль спрятался за раскрытой салфеткой, но я поняла по его глазам и трясущимся плечам, что он смеётся.

Лицо Джианны позеленело.

— Ладно, я признаю, что это не деликатес, — пробормотала я. Ужасный вкус соуса усилился при разговоре. Мне внезапно стало так противно, что я открыла рот и выплюнула наполовину прожёванную лапшу на тарелку.

— Не деликатес? — Джианна фыркнула. — Мадонна, китайская пытка с верёвкой против этого просто прогулка! — Пауль больше не мог подавить свой смех и громко расхохотался — и как всегда это было настолько заразительно, что мы все присоединились к нему.

— Что ты туда положила? — ахнул Пауль, когда снова смог говорить. Я встала и выбросила остатки еды в мусорное ведро.

— Грибы, сливки, соль, перец и чуточку мартини.

— Мартини?! — воскликнули Джианна, Пауль и Тильман хором.

— Да, вообще-то я хотела добавить белого вина, но в холодильники его не было, поэтому я взяла мартини. Чего вы так на меня смотрите? Это же ведь почти одно и то же.

— О Боже, Эли, тебе срочно нужна помощь в бухле, — качая головой, застонал Тильман.

— Мартини слишком сладкий. Не удивительно, что твоё блюдо на вкус такое ужасное.

— Вы, собственно, пара? — неожиданно спросила Джианна и указала на меня и Тильмана.

— Нет, только друзья, — сказал Тильман, прежде чем ответить смогла я.

— Точно, только друзья, — согласилась я с ним кисло. — И больше ничего. — Я захлопнула крышку мусорного ведра и пнула его назад в угол.

— Ах, между вами нет романа? — заговорил удивлённо Пауль. С любопытством Джианна и он смотрели на меня.

— Нет, — ответил Тильман спокойно. — Никакого романа.

— Ему нравятся блондинки с огромными сиськами, — сказала я злобно.

Я не имела представления, нравились ли Тильману огромные сиськи, но мне хотелось поддать ему хорошенько. Как всегда ему на это было наплевать. Джианна тоже посчитала это смешным. Пауль погладил свой громко бурчащий живот.

— Хорошо, тогда сейчас в действие вступает аварийный план, — решил он и встал. — Острая особая лапша Пауля. И попробуй подойти ко мне ближе, сестрёнка.

— Не беспокойся, я не навязываюсь. — Со скрещенными руками я плюхнулась на стул рядом с Тильманом.

— Тебе действительно нужно решить твою проблему с Колином, — прошептал он мне. Я сделала вид, что его не существует, а вместо этого наблюдала за Джианной и Паулем, которые в доверительном единении трудились возле плиты, а нас больше не воспринимали. Привычным движением Пауль включил маленькую стереофоническую установку, стоящую в кухне, и снова зазвучал тот шлягер, который я услышала в самое первое утро в этой квартире. Я уже хотела подскочить к полочке и выбрать другую песню, прежде чем она разрушит то, что я с таким трудом организовала, но у Дианнаы к моему огромному удивлению вырвался обрадованный вопль ликования.

— О, Пауль, сделай погромче… пожалуйста! Эта была любимая песня моей бабушки! Она слушала её каждый день. А я танцевала под неё, когда была ребёнком!

Пауль подчинился, и сразу же кухня наполнилась бренчанием мандолин и этим тоскующе мягким и в то же время противно оптимистичным женским голосом. Джианна раскачивала бёдрами и начала подпевать. Открыв рот, я уставилась на неё. Она пела чертовски хорошо и при этом стала совершенно другим человеком.

— Что это, собственно, такое? — запищала я, стараясь говорить язвительным тоном. Да, меня это устраивало, что Пауль и Джианна, напевая и кроша чеснок, были на седьмом небе, но на моём лбу образовались два острых рога, которыми я хотела разрушить всё и вся.

— Вики Леандрос, — прервала Джианна своё пение, чтобы потом сразу же начать снова. — Нет, не беспокойся обо мне — ты же знаешь, я люблю жизнь…

— А я пойду сейчас блевать, — прорычал Тильман. Я готова была его за это расцеловать. — Вики Леандрос. Блин, это просто нездоровое дерьмо.

Нет, нездоровым был Пауль, а музыка казалось для него лекарством. А Джианне она напоминала её детство, которое, по-видимому, было очень хорошим.

Но у неё ведь никто не украл воспоминания. Я знала, что в моём детстве тоже были солнечные моменты, и один из этих моментов я могла бы даже подробно описать. Но не хватало основания для этого чувства. Я могла бы точно так же пересказать чужую историю, которая ничего общего не имела с моей жизнью. Джианну, однако, не ограбили. У неё всё было на месте. Я почти ненавидела её из-за чистой завести и ревности.