Расколовшаяся Луна

Я, напевая, залезла под душ, намылила себя несколько раз огромной, натуральной мочалкой Пауля, вымыла голову, побрила ноги, под мышками и различные другие места на теле и начала постепенно снова чувствовать себя как человек. Я знала, что Колин не ожидал от меня таких мер, но мне всё же необязательно поэтому бегать, как обезьяна.

Я делала это не для него. А для себя. Моё тело с Тришина было только жёсткой бронёй, которое должно было делать лишь самые необходимые вещи. И были моменты, когда мне хотелось просто отбросить его. Только один раз оно подчинилось мне безропотно, и в ощущении даже был смысл — при нашем странном танце. Как, собственно, чувствовал себя Тильман в своём теле? От него исходила противоречивая смесь, когда он двигался. С одной стороны, очень уверенный в себе, если не сказать самовлюблённый. С другой, иногда его плечи поникали слегка вперёд, в то время как он молча размышлял, а ночью он заворачивался в своё одеяло, как щенок, который хотел к кому-нибудь прижаться. Он спал или отдыхал почти всегда на животе, голову положив на сгиб руки. Как будто хотел защититься. И потом эти шрамы на груди… Что же, шрамы были у всех нас. У меня на ноге. На гладком животе Колина красовался отпечаток копыта. А Джианна и Пауль тоже были отмечены, хотя и в их сердцах. Сможет ли Пауль когда-нибудь оправиться от атаки, если мы сможем освободить его?

Я взяла мой лосьон для тела. Я уже так долго не пользовалась им, что дырочка на крышке покрылась корочкой, и мне сначала пришлось промывать её. Я почти боялась проводить ладонями по рукам и ногам и поторопилась сделать это. Живот я не намазала. Слишком чувствительный.

— О Боже, что я только задумала…, - простонала я и опустилась на табуретку для ванной. Да, что я только задумала? Я хотела посоветоваться с Колином насчёт Францёза. И я хотела… Я почувствовала, как кровь поднялась к лицу. Действительно ли я хотела этого? Или я верила в то, что мне нужно что-то доказать Колину, чтобы удержать его? Потому что я не хотела его терять. Ни в коем случае.

— Подожди, — сказала я тихо моему отражению лица. — Будь ко всему готова. И потом ты увидишь, что случится. — Так что я готовилась. Черное нижнее бельё было нейтральным, но так же не слишком пристойным. Я скользнула в трусики и надела майку. Бюстгальтеры мне больше не нравились, потому что я чувствовала себя в них ограниченной и заточённой. Я была рада избавиться от них. Для них время придёт, как только моя плоть поддастся притяжению.

Я критически посмотрела на себя в зеркало. Я выглядела не скромно и не вульгарно. Испытывающе я хлопнула себя по левой ягодице. Хорошо, это называли упругой плотью. Тряслась ли она, когда я шла? Я наклонила голову в сторону, направив взгляд на мою попу, и сделала два шага вперёд. Ой. Тупая боль прошла по шеи, и я сразу же повернула затвердевшими мышцами, чтобы избавиться от судороги. Что бы ни случилось сегодня вечером — прострел был бы скорее контрпродуктивным. Решительно я оделась и упаковала несколько вещей в мой несессер. Боже мой, это было глупо. Несессер для одной ночи на Тришине. По крайней мере, мне не нужны были презервативы.

Без всякого сожаления я вспомнила об ужасной возне. Это прозвучало так, будто презерватив хотел защититься и убежать, как и я. И этот запах резины, которые предшествовали моему и Энди неуклюжему интермеццо. Я только сожалела о том, что это вообще случилось. Собственно, я почти ничего больше не помнила, кроме как аналитического хода мыслей, который был трезвым, как на контрольной по биологии.

Хорошо, Елизавета. Рука Энди как раз была на его святая святых, которая уже долго, очень долго находилась недалеко от взрыва, во всяком случае, если судить по его гипервентиляции, поэтому любовная капелька уже выбралась из своего тёмного укрытия, а любовная капелька содержала сперму. Даже господин Шютц (ради Бога, отец Тильмана) предупреждал нас об этом чуть ли не по-отечески, хотя мы, как ученики тринадцатого класса, были для этого слишком взрослыми. Максимально жизнеспособная сперма. И если Энди хотя бы одну из этих кишащих объектов намазал на презерватив, во время своей неуклюжей попытки натянуть его, тогда этого хватило бы, чтобы…

Ой. Ну, и уже всё закончилось. Мне было больно, а Энди обессилил, как проколотый воздушный шарик. Пиф-паф, беременна. Думала я. Боялась. Но судьба была ко мне благосклонна. Никакого ребёнка от Энди.

Я тяжело вздохнула и покачала, наполовину забавляясь, наполовину стыдясь, головой. Может быть, существование монахини тоже крыло свои преимущества. Не нужно было больше думать о многих вещах.

Я пошла на кухню, поставила вариться кофе и проверила Джианну. Она всё ещё спала. Я мягко потрясла её за плечо. Её тело было чрезвычайно тяжёлым.

— Джианна, просыпайся. Будем завтракать! Ты должна отвести меня в гавань. — И уступить мне свою машину, если Volvo вдруг украли, потому что маленький засранец оставил торчать ключ. Теперь я затрясла её немного безжалостнее. — Джианна Виспучи!