Расколовшаяся Луна

Только когда туман стал таким непроницаемым, что я почти не могла видеть свою руку перед глазами, такое для меня чуждое спокойствие исчезло, чтобы освободить место для доселе неизведанного страха. Это был страх смерти — а именно: абсолютно обоснованный страх смерти. Не какое-то там абстрактное чувство, а уверенность. Я умру.

Я должна была развернуться и вдоль кирпичной стены на ощупь вернуться назад, пока не смогу достигнуть дома, в котором жил Пауль, запрыгнуть в лифт, доехать до верха и забаррикадировать дверь всей мебелью, которые смогу найти. Куда-нибудь заползти и закрыться. Самое лучшее — в чулан на кухне. О, я знала, что это был сущий вздор. Того, кто сидел в тесном укрытии, убить было проще простого. Этим он полностью облегчал задачу своему убийце. Я часто подтрунивала над фильмами ужасов, в которых жертвы делали именно так. Но каждый шаг вперёд, в неизвестность, заставлял меня внутренне кричать, потому что уводил от всего знакомого и безопасного — от моей семьи.

Туман постоянно струился, образовывал водовороты и полосы перед моими открытыми глазами Он поглощал любой звук, даже звук моих босых ног на сырой земле. И моего дыхания тоже не было слышно.

Я безудержно плакала, когда направилась к мосту, и покинула улицу, чтобы снова приблизится к воде. Мне не нужно было стараться побороть свои всхлипы. Мне было ясно, что они давно меня отследили. Они в темноте видели, как хищники — и в тумане должны были в состоянии видеть. А если нет, то их инстинкт и жадность приведут меня к ним.

Моё же собственное восприятие, казалось, совсем пропало. Я ничего не видела, не слышала, так же не чувствовала холод под ступнями. Я только надеялась, что это продлиться недолго, и я быстро потеряю сознание — но не так быстро, что не смогу больше посмотреть на Колина. Да, он был Маром, создан для хищения и убийства и он не почувствует сострадания. Францёз тем более. Может быть, для Колина не было существенной разницы в том, посмотрит ли он мне прежде в лицо или нет. Но для меня была разница. Я обладала грандиозным воображением. Оно поможет мне поверить в то, что я его люблю. А он меня. Так мне будет легче, а ему немного сложнее, потому что он мог прочитать мои мысли.

Теперь я достигла середины Динеррайэ над каналом Вандрам. Я встала точно между перилами. Куда был направлен мой затылок, было всё равно, потому что они подойдут с двух сторон и окружат меня.

Колин появился из тумана первым, чтобы приблизиться ко мне с почти сладострастной прогуливающейся походкой. Лучше уж я буду смотреть на него, чем на Францёза, который подкрадывался ко мне сзади, хотя это могло значить, что Францёз вцепится мне в спину и заберёт мою душу. Да, это будет он, кто нанесёт мне поцелуй смерти.

Не без борьбы, Эли. Ни в коем случае не без борьбы. Я приняла позицию, ноги слегка расставлены, руки под углом, но шея напряжена. При нескольких противниках всегда сбегай, сверкая пятками, вбивал в меня Ларс. Быстро нанеси столько вреда, сколько можешь, а потом делай ноги. Он говорил о людях, а не о Марах.

Тем не менее, мой кулак стремительно двинулся вперёд, как только Колин был достаточно близко, чтобы можно было попасть в него, и я ударила с полной силой в солнечное сплетение. Моя рука отскочила от его груди, как будто я ударила в твёрдую, как камень макивару (прим. тренажер для отработки ударов), и я почувствовала, как кость моего среднего пальца раскололась. Боль так невообразимо разозлила меня, что я, шипя, заревела. Внезапно всё вернулось — гнев, страх, недоверие и к этому прибавилась ещё изрядная порция настоящей ненависти.

Он не отреагировал. Ему это было и не нужно. Я только пощекотала его. Равнодушно он пошёл дальше, медленно и целенаправленно. Он хотел к Францёзу. Я упруго повернулась вокруг себя и засадила ему краем ноги в шею. Любой другой сейчас бы упал, по меньшей мере, пошатнулся. Но Колин отмахнулся от меня, как будто я была назойливой мухой, прежде чем свободно размахнуться и вывести меня из равновесия безжалостным пинком в желудок. Всё-таки я напрягла мышцы, как меня этому научил Колин. Францёз злобно рассмеялся, и сразу же запах падали из его рта лёг на моё лицо. Прежде чем моя спина могла удариться о перила, я упала вперёд, приземлилась на четвереньки, чтобы вырвать на мокрый асфальт.

Не рвать, когда тебя рвёт, то ты не можешь защищаться, умоляла я себя, но мой желудок подчинился слишком поздно. Остатки дорогого ужина, которые так сильно хотели выбраться на свежий воздух, я со всей силы отправила снова вниз, чтобы, покачиваясь, встать и заорать на Колина. Но даже я сама не могла слышать мои слова. Я кричала, о да, я это делала, мои голосовые связки вибрировали от усилия, но из моей глотки не вырывалось ни звука. Ничто из того, что я думала и говорила, приняло облик. Тем не менее, я продолжала кричать.