Расколовшаяся Луна

— Что значит эта игра, Колин? Для чего ты научил меня каратэ? Потому что тебе доставляет больше удовольствия видеть, как я дёргаюсь на крючке, прежде чем ты убьёшь меня? Почему ты, наконец, не сделаешь этого — и если ты это сделаешь, то как мужчина! Один и порядочно!

Я попыталась посмотреть ему в глаза, но вонь разложения Францёза заставила отступить меня так далеко к перилам, что мне нужно было прижаться к ним, и я чуть не перевалилась через них. Моя единственная возможность спастись от Маров состояла в том, забраться на перила. И я это сделала, потому что моё равновесие Ларс улучшил до совершенства и к чёрту, это должно быть осуществимо, стоять на выгнутых железных прутьях и, по крайней мере, сделать хотя бы ещё один пинок. В лицо Колина, не в одутловатую физиономию Францёза, изуродованную его нескончаемым смехом, единственный звук в этой мёртвой тишине.

Но Колин совершенно спокойно отвернулся. Я не могла ни посмотреть ему в глаза, ни размозжить ему гортань, как я это собиралась сделать. Моя нога попала только ему в шею.

Он остался стоять, как скала, а я потеряла равновесие, когда врезалась в его стальное тело. Ещё в воздухе, я поджала колени и свернулась в кольцо, чтобы повернуться в безукоризненном сальто и приземлиться ногами вниз. Я задержала воздух, рассчитывая на то, что ледяной канал повергнет меня в шоковое состояние, может быть, даже остановит моё сердце.

Но канал обхватил меня на удивление тёплый. Его мелкое, ленивое течение не чувствовалось как вода, а как смесь из выделений, крови и мыльной щёлочи, в которой плавали части тканей и хряща. Слизистые, они касались моих голых рук, когда я, гребя, старалась держать голову наверху. Канал ненормально вонял. Я, застонав, бросилась в сторону, чтобы увернуться от дохлой ондатры. Её живот был вскрыт, и голубоватые внутренности вылизали из свежей раны. Колин использовал её в качестве стимулятора аппетита.

При следующем взмахе мои ноги коснулись земли — я смогла встать и оглядеться; ошибка, которую я заметила почти слишком поздно. Так как тина потащила меня за собой вниз, тёплая и беспощадная. Я дико задрыгала ногами, чтобы высвободится из неё и принять горизонтальное положение. Я должна плыть — плыть, а не идти. Как будто одержимая, я двигалась вперёд по каналу, и внезапно у меня появилась цель, хотя она была такой же бесполезной, как план спрятаться в чулане: я хотела попасть на то место, где канал Вандрам и канал Холлендишер Брок стекались вместе. К дому охранника крана.

Там лестница вела наверх до самой террасы. Её мне нужно достичь.

Конечно, это не было окончательным спасением. Но для моего тела была каждая секунда на счету, пока я была жива. У него не было будущего, а только непосредственная угроза, от которой оно хотело убежать. Каждый удар сердца был для него необходим, не имело значения, что мой здравый смысл думал, что он знал. И поэтому оно подарило мне из его скрытых глубин ещё раз достаточно сил, чтобы преодолевать метр за метром, даже если все невидимые куски тканей, которые плыли вместе со мной по воде, снова и снова касались меня, как будто хотели приласкать. Францёз и Колин посылали их мне. Они преследовали меня — беззвучно и быстро, как стрела. Это доставляло им изысканное удовольствие — видеть, как я убегаю.

Если я приостановлюсь, то канал будет лежать передо мной тихо, как будто я была единственным человеком на земле. И всё-таки я их чувствовала, при каждом взмахе рук и ног. Они приближались, всё ближе… Вот два костлявых пальца вцепились, холодные, в мою лодыжку. Я яростно развернулась вокруг своей оси и благодаря моему быстрому повороту его когти оторвались от меня.

Ещё несколько метров, я уже могла видеть лестницу, мне нельзя сейчас ослабевать, нельзя сдаваться. Снова рука попыталась поймать меня за ногу, но в этот раз я тут же притянула её к животу и последним размахом кроля бросила себя к каменной лестнице.

Мои руки дрожали от боли, когда я поднималась на лестницу, сначала ноги, чтобы они снова не погрузились в трясину тины, потом, перевернувшись, за ними последовало тело. Я оторвалась от них, а это придало мне ещё унцию энергии и своего рода представление, как убежать. Я должна буду на вершине лестницы перелезть через ограждение. Через строительную площадку побежать назад к улице. Кричать. Остановить машины. Залезть в одну из них. Может быть, мне даже удастся добраться до набережной Зандтор, где и вечером были люди, которые спасут меня, хотя я не могла себе представить, как после этой ночи вообще смогу вести ещё достойное и осмысленное существование.

Я оставила моего брата одного, в то время как тот умирал, да, я даже была той, кто подготовил путь для его смерти. Колин, которого я любила и который обрушил на наш мир всё это зло, использовал меня и предал — он был виноват в исчезновении моего отца, в смерти моего брата, и он будет искать меня, пока не найдёт, чтобы закончить то, что я как раз пыталась предотвратить.