Расколовшаяся Луна

В первый раз я засомневалась насчёт папиной версии о Пауле и Лили. Я страдальчески вздохнула, и мой взгляд скользнул дальше. Миссия Джианна Виспучи провалилась. После того, как господин Шютц попытался повысить свои шансы у мамы, не должно ли я объединиться с подружкой папы? Исключено. Я хотела развернуться и исчезнуть. Но картина, которая висела передо мной на стене, в считанные секунды так привлекла моё внимание, что я внезапно больше ни о чём не могла думать, а тем более что-то решать.

Картина была небольшой, и рамка, тёмно-синего цвета с золотой каёмкой, показалась мне мещанской. Но сама картина поразила меня в самое сердце. Инстинктивно я положила руку себе на грудь, потому что, как случалось часто в последнее время, чувствовала себя так, будто не могла по-настоящему вздохнуть. И уже кончики моих пальцев начали покалывать, а волоски на спине встали дыбом. Моя кожа была холодной, но под ней моя кровь пылала, будто у меня была температура.

— Крушение надежды, — расшифровала я с трудом. Буквы танцевали перед моими глазами, но картина ясно выделялась, близко, слишком близко. Она засасывала меня в себя. Я чувствовала острые края сломанных льдин, которые тянули меня вниз, в чёрную пустоту Арктики, как и корабль в их середине, от которого остался виден лишь только бортовой леер. Уже скоро лёд похоронит его под собой, вместе с его трупами и всеми их потерянными надеждами… Я была там… Я была одной из них. Я больше не видела картины. Я смотрела прямо в своё сердце. Я пошатнулась вперёд и прижала руки к холсту. Мои ногти скользнули с тихим скрежетом по высохшей масляной краске. Потом мой лоб глухо ударился о стену.

— Эй, осторожнее, это ценно. — Кто-то схватил меня за локоть и помог восстановить мне моё равновесие. — Трогать запрещено. Не волнуйся, никто не видел.

— Я… — Я сглотнула, чтобы избавиться от сладковатого привкуса на языке. — Плохой воздух. Картина… так холодно.

— Да, воздух здесь не ахти, это точно. И сильный сквозняк. Всё в порядке? Я надеюсь, ты не облюёшь меня сейчас, или что-то в этом роде.

Постепенно я снова могла видеть ясно, и прежде чем поняла, что Джианна было той, кто поддерживала меня и теперь отпустила, я почувствовала её страх. Она боялась.

— Нет, не облюю. Всё хорошо. Правда, — уверила я её механически.

— Твои слова да Богу в уши. — Джианна не смотрела мне в лицо. Её янтарные глаза бродили по моей одежде, моим волосам, моей обуви. Но мой собственный взгляд они избегали. — Тогда я снова пойду туда. — Она указала на свой клуб пенсионеров. Мимолётная улыбка обнажила её передние зубы, которые образовывали впереди небольшую щель. — Я скорее ожидала того, что коллапс случится с одним из них.

— Пахнет смертью, — прошептала я.

— Кто? Я? Ты имеешь в виду меня? — Джианна побледнела, зеленоватый отсвет под её оливковой кожей.

— Нет. — Я покачала головой и провела ладонью по затылку, чтобы успокоиться. — Старые люди. Это смешалось с картиной и потом… — О Боже, что я тут рассказывала? Используй свой шанс, Елизавета. Я приказала себе включить разум. Она стоит как раз рядом с тобой. Вступи с ней в разговор.

— Вы знаете картину «Ночной кошмар» Фюсли? — вырвалось у меня. Джианна смотрела на меня скептически. Она всё ещё избегала моего прямого взгляда. Я казалась ей странной. Как и Паулю.

— Конечно. — Она пожала плечами. — И что?

— Она тоже странная, я считаю. — Если я скоро что-нибудь не придумаю, то она сбежит. Что-то ища, Джианна обернулась к пенсионерам, которые тем временем уже достигли картины «Монах у моря». Потом она снова повернулась ко мне.

— Как эта? — Она сбитая с толку указала на «Крушение надежды». — Но эти картины ведь вообще нельзя друг с другом сравнивать. Или ты в целом интересуешься романтизмом? Тёмным романтизмом?

Я фыркнула. Да, примерно так это можно было сформулировать. Выражение лица Джианны становилось всё более скептическим. От неудобства она подняла плечи вверх.

— У тебя заболит спина, если будешь так стоять, — сказала я. Я всё равно всё испортила, так что могла обращаться к ней на ты. В конце концов, она тоже говорила мне ты.

— Уже болит, — ответила она коротко и сделала шаг назад, как будто хотела сбежать. С подозрением она смотрела на меня.

— Скажи, мы знаем друг друга?

— Нет, мы нет, но… ты знаешь моего отца. Леопольда Фюрхтегот. — Инстинктивно я предположила, что он назвал ей своё старое имя. Он использовал его для спец-статей и лекций.

Она на какое-то время задумалась, потом покачала головой.

— Я не думаю, что это так.

— Знаешь, знаешь! Ты встречала его на конгрессе, там речь шла о сне, он был одним из докладчиков — вероятно, один из важных. — Джианна раздражённо застонала.

— Я почти каждую неделю присутствую на каком-нибудь конгрессе и пишу об этом, я не могу запомнить имена всех докладчиков. Как ты думаешь, со сколькими людьми я встречаюсь изо дня в день? И это на протяжении уже нескольких лет! — Звучало так, будто она находит это не особо классным, встретить всех этих людей и снова забыть их. Но мне предало это мужества. Если она не запомнила папу, то оба, вероятно, едва ли спали друг с другом.