Раскрепощение

Иисус. У меня снова встает, и я не собираюсь заставлять ее что-либо с этим делать. Сегодня вечером она была чемпионкой, а теперь ей нужно отдохнуть. Я провожу пальцами по невероятно нежной, тонкой коже ее спины.

Мне в голову приходит одна мысль.

— Это похоже на тот разговор, который у нас был в душе после сцены со священником. Я говорил непристойности, пытался отговорить тебя от этого, но говорил правду. Ты хочешь быть моей шлюхой и моей Мадонной. Хочешь, чтобы я относился к тебе как к ним обеим. Мне кажется, это потому, что ты и та, и другая. Тебе так же комфортно в роли проститутки, как и в роли послушницы. Ты ощущаешь себя чертовски сильной в обеих ролях.

Она смотрит на меня так, словно для нее это тоже в новинку.

— Серьезно?

Я пожимаю плечами.

— Мне так кажется. Какая роль тебе понравилась больше?

Она прикусывает губу, размышляя.

— Мне понравились обе. Но ты прав, динамика в обоих сценариях была одинаковой. Я просто обожаю, когда ты мной командуешь и делаешь со мной, что хочешь.

Я открываю рот, чтобы ответить.

— В постели, я имею в виду, — поспешно добавляет она. — Только в постели.

Я улыбаюсь. Как будто я когда-нибудь осмелюсь указывать ей, что делать за пределами спальни. Она ясно дала понять, что этого никогда не произойдет.

— А тебе? — спрашивает она.

— Как ты и ты сказала. Всегда, когда я пытаюсь тебя развратить и брать любым доступным мне способом. Монахиня, шлюха, секретарша… все они мне нравятся.

— Секретарша? — задумчиво произносит она.

— Черт возьми, да.

— Я это представляю. Но ты не ответил на мой вопрос. Почему ты так хорош в ролевых играх? И как?

Я выдыхаю. Трудно разобраться в противоречии потребностей, которые движут моей любовью разыгрывать хорошие сцены с восторженными сообщниками.

— Наверное, так же, как и у тебя, — отвечаю я. — Это добавляет запретного аспекта, и делает процесс еще более возбуждающим. Отличный способ отвлечься. И… — я останавливаю себя, прежде чем успею выстрелить себе в ногу.

Ее глаза сужаются.

— И что?

Вот и все.

— Это создает границы вокруг того, что я делаю.

— Ты имеешь в виду границу, как во время сцены со священником? — спрашивает она. — Чтобы огородить ее? Что-то вроде: что происходит в комнате, остается в комнате?

— Да, я полагаю, что так. Удаляет из реальной жизни. Если я буду кем-то другим, и другие люди в комнате тоже будут играть роль… это не должно иметь никаких последствий в реальной жизни. Это сохранит порядок вещей.

— И под последствиями ты подразумеваешь отношения, да?

Черт, эта женщина проницательна.

— Да, милая. Я имею в виду отношения. — я слегка улыбаюсь ей, но хочу, чтобы она знала, что я абсолютно серьезно отношусь к тому, что скажу дальше. — Я не заинтересован в том, чтобы женщины из клуба преследовали меня за его пределами. Именно поэтому я склонен ограничивать свою сексуальную жизнь алхимией. — моя рука движется прямо к изгибу ее поясницы. — А потом на моем пути появляется юная, невинная красотка-бомба и просит меня помочь ей с сексуальным пробуждением, и я чувствую себя более обманутым и зависимым, чем когда-либо в своей жизни, и внезапно все, о чем я могу думать, — это отношения.

Она смотрит на меня такими огромными, блестящими и ошеломленными тигриными глазами, что я не могу этого вынести. Я переворачиваю ее на спину и наклоняюсь над ней.

— Что ты на это скажешь? — шепчу я. Провожу тыльной стороной ладони по ее плоскому животу, костяшками пальцев касаясь бархатистой кожи. У меня возникает странное, внезапное желание узнать, каково будет чувствовать эту часть ее тела под моей рукой, когда она наполнится новой жизнью. Жизнью, которую я туда вложу.

Черт возьми.

Я теряю. Нить. Разговора.

Тема полового акта всегда вызывала у меня физическую тошноту, и вот я фантазирую о том, как обрюхачу двадцатидвухлетнюю девушку, которая еще пару часов назад формально была девственницей и которая совершенно определенно не соглашалась стать моей девушкой.

Пока.

Кэл и Зак устроили бы здесь настоящий праздник.

— Ты просишь меня стать твоей девушкой? — застенчиво спрашивает она.

— Да. Теперь, когда мы это сделали, нам стоит сделать всё официальным, не так ли?

Что-то мелькает на ее лице, скорее боль, чем удовольствие.

— Что? — спрашиваю я.

Она кладет теплую ладонь мне на плечо.

— Рейф. Ты был так добр ко мне, но я не питаю никаких иллюзий. Я имею в виду… У тебя же собственный секс-клуб, ради бога!

— Что это значит?

— Это значит, что я не могу ожидать, что ты откажешься от своего… стиля жизни для меня. Ты был так внимателен. Ты замечательный, но ты заскучаешь через пять минут, если станешь моногамным.

Я сердито смотрю на нее. Она так ошибается, что это почти смешно.

Ее бравада улетучивается под моим испепеляющим взглядом.

— О. Я имею в виду… ты хотел сказать, что не собираемся быть эксклюзивными? Как будто мы в «отношениях», но ты всё равно будешь… играть в клубе? — говорит она, запинаясь.