Распечатки прослушек интимных переговоров и перлюстрации личной переписки. Том 2

Гади Цабари: – Ну, ту музыку, под которую мы танцевали, ты там в Мюнхене точно уже не застала! У нас был рок-н-ролл! А дискотека, куда мы ходили, была внутри олимпийской деревни. Здесь, в Тель-Авиве, я был лучший танцор рок-н-ролла! Когда я был мальчишкой – двенадцать-тринадцать лет, бар-мицва, – я учился танцевать, здесь, в танцевальной школе на Бен-Иехуде. Там был такой учитель Жак, его все здесь до сих пор помнят. Так вот я сначала учился там танцевать, а потом даже преподавал танцы другим. Хочешь, поедем завтра на Ям а’Мелах – я тебе там покажу, как я танцую, на танцплощадке?

Я: – Расскажи лучше, в какую секунду там, в Мюнхене, ты понял, что все началось?

Гади Цабари: – Да ничего я сначала не понял. Мы накануне ходили в театр, в центре Мюнхена. Нас всех организованно вывезли. Смотрели «Скрипач на крыше». Знаешь, знаменитый мюзикл. По Шолом-Алейхему. В общем, еврейская давка́. Но идет там, естественно, по-немецки. Вернулись в олимпийскую деревню, поздно. К часу ночи. Лег спать.

Я: – И кто тебя разбудил, как ты узнал, что все началось?

Гади Цабари: – Да подожди ты. Дай я тебе сначала все по порядку объясню. Для начала ты должна представить себе место, где мы находились. Дай мне бумажку – я тебе нарисую… А-а-а, вот, подожди, я нашел ту фотографию, которую хотел тебе показать… Это моя мать. А это мой отец – ра́бай.

Я: – А как называется эта штуковина над ними, я забыла?

Гади Цабари: – Хупа, хупа она называется. Только это не над ними – а над нами. Надо мной с женой. Это ведь моя свадьба. А не его. Смотри: он же ведь старый здесь уже совсем.

Так вот: мой отец был великим человеком. Вот сейчас я тебе расскажу что-то мистическое. Мой отец сделал очень большую синагогу, в которой двадцать четыре книги… Ну, знаешь, Торы такие? Написанные не на листах, а, знаешь, на таких… Свитках. Ну, понимаешь – Библий таких? Не знаю, как по-английски. В свитках.

Я: – Слушай, я хоть и гойка – но ведь не идиотка же. Знаю конечно.

Гади Цабари: – Так вот, каждая такая книга стоит сто тысяч долларов. Потому что пишется от руки. И когда пишешь, нельзя ошибиться ни в одной самой минимальной букве или значке – потому что если ты ошибся хоть в точке – все, переписывай весь текст заново.

А чтобы люди шли молиться утром, мой раввин-отец вставал в три часа ночи и шел орать по улицам, чтобы все вставали и молились. Но люди ленились, или не желали идти молиться. А просто закрывали окна, чтобы не слышать его воплей. Тогда отец придумал хитрость: чтобы привлечь их внимание, он вроде делал вид, что ругается со своей женой: «Оставь меня в покое!», – кричал – как будто он даже дерется со своей женой – чтобы люди проснулись и выглянули в окна – хотя бы из любопытства, и вышли молиться.

Там где он жил, его звали Шерифом. Район был бедный. Примерно как Гарлем в Нью-Йорке. Но если кто хотел жениться, а денег не было, так он шел за помощью к моему отцу-раввину, а мой отец-раввин шел к каждому, про кого он знал, что у того есть деньги, и говорил дать тысячу шекелей, чтобы нищие могли жениться и устроить себе дом. Никто не мог сказать ему «нет». Потому что он был «Шериф». На нем – три семьи, спасенные из Аушвица – мой отец дал им жилье, пищу. Поедем сейчас со мной – я тебе покажу синагогу. Это в районе Маккаби Ахадашэ – что значит Новые Маккавеи. Только сейчас поздно уже, темно, там закрыто все – но ты хотя бы через окно посмотришь на все эти свитки.

Так вот: почему я рассказываю тебе о своем раввине-отце? Когда в 72-м я вернулся из Мюнхена с той олимпиады, так все здесь сказали: «То, что ты спасся – это не ты заслужил – это с неба заслужил твой рабби-отец».

Ручка есть? Вот, смотри, рисую: это дом, где израильская команда жила в олимпийской деревне в Мюнхене. Это улица. Пешеходная улица над шоссе. Машины там не ездили, только для пешеходов. Мидрахоф. Оттуда можно было войти в наш дом.

А снизу, под мидрахофом – шоссе, тоннель, для машин. И из этого тоннеля тоже шли лестницы вверх, прямо к каждому дому.

Так вот: террористы пришли к нам снизу, из тоннеля, где ездят машины. Перелезли через ограду и пошли по шоссе. Шли внизу, чтобы добраться до нашего дома незамеченными. Потому что вверху, где пешеходная зона, там были сторожа – и если б они пришли оттуда, охрана бы их заметила. А снизу – они свободно поднялись прямо по ступенькам к нашему дому.

Я: – Значит они точно знали план?

Гади Цабари: – Слушай, это было не сложно. Они ведь не в первый день пришли – они же появились где-то через неделю после открытия игр. Успели высмотреть, где и как.

Мы ведь не прятались ни от кого. Мы были обычной спортивной делегацией, как и все остальные. Для каждой делегации, для каждой страны, был свой дом. И террористам не трудно было узнать, какой именно – наш. И каждый дом был устроен так же, как наш.

Кроме того, один из восьми террористов (их было восемь), явно работал в этом олимпийском центре как инженер.

Я: – Откуда ты знаешь?