Читаем Распятые любовью полностью

Когда-то, ещё в сталинские времена, по заданию вождя карманные врачи представили на суд общественности документ «Двенадцать половых заповедей пролетариата». Первая гласила о том, что раннее половое развитие вредно, как будто этот процесс можно остановить или затормозить. Вторая – до свадьбы не сметь и думать о

сексе.

Кроме того, доктора запретили слишком частые половые акты и извращения. Личную жизнь объявили общественным достоянием, а бдительные граждане обязаны были

докладывать компетентным органам о малейших проявлениях разврата.

В первой Большой советской энциклопедии утверждалось, что в СССР половой вопрос

отсутствует. Советские чиновники, словно дегенераты, самым неистовым образом искореняли всё, что связано с сексом, словно все они сами появились на свет от непорочного зачатия.

О сексуальном просвещении в СССР не могло быть и речи. Дело доходило до полного маразма. К вопросу о самом лучшем в мире советском образовании. В пятидесятые годы советские издатели не пожелали печатать изображение Венеры Милосской, объявив её изображение порнографией.

Если кто-то наивно полагает, что этот маразм проявлялся только в сталинские и вообще советские времена, он глубоко заблуждается! Вот умозаключения постсоветских блюстителей морали, наших современников, которые призывают оградить подростков не только от «дьявольской» науки сексологии, но и от «бесовской» классической русской литературы. Толстого они считают писателем маразматического типа, Пушкина – развратником, его произведения написаны пошлым языком. Досталось и великому иноземному художнику Микеланджело – этот и вовсе изображал на фреске «Страшный суд» людей голыми. А главной опасностью для человечества является гомосексуальность.

После смерти Сталина ничего не изменилось. Никиту Сергеевича секс тоже, видимо, очень сильно раздражал. Народные дружинники даже запрещали влюблённым парам целоваться на улицах, за такое непотребство можно было угодить и на пятнадцать суток. Любить можно было только тайно и не напоказ. Онанизм партия также объявила вредным. Врачи предупреждали подростков, что это занятие может закончиться потерей памяти и ростом волос между пальцами.

В стране советов советовать очень любили. Власти «советовали» домохозяйкам исключить из рациона детей продукты, вызывающие сексуальное раздражение – острую пищу и пряности.

При Леониде Ильиче ситуация усугубилась. Главный московский комсомолец неожиданно предложил узаконить древние методы борьбы за мораль и нравственность. Что это означало на практике? Молодожёны после первой брачной ночи обязаны были публично демонстрировать простынь, чтобы подтвердить целомудренность невесты, а развратникам ставить на теле клеймо и стерилизовать их.

Однако за всеми этим разговорами о нетерпимости к сексу и верхи советского государства, и низы вели совсем другой образ жизни. Верхи устраивали в своих роскошных квартирах и на дачах безудержные оргии, а низы вели любовниц на природу.

Бдительные граждане, переживающие за нравственное здоровье подрастающего поколения, зорко следили за тем, чтобы в художественных фильмах не появлялись эротические сцены и, обнаружив нарушения, вовремя информировали компетентные органы.

И по сей день в нашей стране идут споры о том, нужно ли вводить в школе предмет полового воспитания. По мнению многих и законодателей, и педагогов, и врачей, а особенно деятелей Русской православной церкви такой предмет может радикально ухудшить нравственный климат в обществе и пошатнуть монолитность человеческой личности, особенно в детском и юношеском возрасте, а потому необходимо оградить подрастающее поколение от разврата и идеологической диверсии Запада.

Что говорить о далёких шестидесятых-семидесятых годах прошлого века, если дремучесть в области сексуального, или полового, воспитания остаётся в России нашим коньком и по сей день? Коньком, естественно, со знаком «минус». Попытки ввести в государственных школах предмет сексологии, у многих граждан вызывает не только непонимание, но и праведный гнев. Они не хотят и слышать о каких там «Основах здорового образа жизни», «Этике и психологии семейной жизни», «Планировании семьи», лекциях о СПИДе, о половом воспитании и тому подобном.

Блюстители нравственности подрастающего поколения предупреждают, что все эти лекции, занятия, разъяснения – ни что иное, как умышленное вмешательство (ни много ни мало) в суверенитет России, путем развращения ваших детей, это продуманная и целенаправленная политика на полномасштабное изменение моральных ценностей и ориентиров в нашем государстве.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Зулейха открывает глаза
Зулейха открывает глаза

Гузель Яхина родилась и выросла в Казани, окончила факультет иностранных языков, учится на сценарном факультете Московской школы кино. Публиковалась в журналах «Нева», «Сибирские огни», «Октябрь».Роман «Зулейха открывает глаза» начинается зимой 1930 года в глухой татарской деревне. Крестьянку Зулейху вместе с сотнями других переселенцев отправляют в вагоне-теплушке по извечному каторжному маршруту в Сибирь.Дремучие крестьяне и ленинградские интеллигенты, деклассированный элемент и уголовники, мусульмане и христиане, язычники и атеисты, русские, татары, немцы, чуваши – все встретятся на берегах Ангары, ежедневно отстаивая у тайги и безжалостного государства свое право на жизнь.Всем раскулаченным и переселенным посвящается.

Гузель Шамилевна Яхина

Современная русская и зарубежная проза
Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее