Расплата

Я уже не помню результат той встречи. Вероятней всего, наши выиграли, потому что мы вышли со стадиона в приподнятом настроении. Стоял прекрасный апрельский вечер. Воздух был пропитан ароматом цветущих акаций. Незаметно сползшие с гор сумерки осыпали город мириадами мерцающих огней. Размеряющее тепло разливалось по улицам. Счастливые болельщики расходились по домам, где каждого ожидали свои заботы. Нас было четверо — я, Каха, Вахтанг и Парнаоз. По проспекту Руставели прогуливались толпы народу. Прелестные девушки, как ожившие после зимы лани, проносились мимо нас. Нам захотелось продлить удовольствие, захотелось любви этих стройных длинноногих девушек, но кто преподнесет нам таких красавиц? Выпить — гораздо проще. Вахтанг и Парнаоз ненадолго испарились, достали где-то денег, и мы завернули в ресторан «Тбилиси». Огромная люстра на потолке сверкала так ослепительно, как будто весна вошла и в это здание. С эстрады гремела музыка. Приятным ароматом вин и шашлыков тянуло от каждого столика, за которыми расположились веселые люди. Пьяный верзила, раскинув саженные руки, пытался пуститься в пляс перед эстрадой, но друзья повисли на нем, не давая развернуться. Я пробирался вслед за ребятами, приметившими свободный столик. Чей-то бас окликнул меня по имени, я обернулся, увидел в центре зала приветственно вскинутую руку и узнал Ладо, старого друга моего дяди Арчила. В свое время этот Ладо был известным борцом, многократным чемпионом мира, красой и гордостью грузинского спорта. В настоящее время он являлся влиятельным скульптором и архитектором, но его искусство значительно уступало былым спортивным достижениям, за которые вся Грузия по сей день знала и уважала его. Когда я подошел, он — успевший уже изрядно нагрузиться — по обыкновению стиснул меня в объятьях и расцеловал. Потом придвинул стул, усадил меня рядом с собой и представил сотрапезникам:

— Племянник Арчила, дорогого друга моей юности. Вот это был парень! Мы вместе отправились на фронт, вечная ему память!

И предложил всем выпить за моего дядю. Денежные тузы восседали за его столиком, это ощущалось по их сытым физиономиям: людям с большим карманом всегда присуще особое выражение лица, дерзкое, надменное, хищное, чем они сразу отличаются от робкого бессребреника. Все с почтением выпили за Арчила, разумеется, только из уважения к тамаде, до этой минуты никто из них, вероятно, не знал моего дядю и имени его не слышал. Он погиб совсем молодым. Невольно я поглядел на Ладо и удивился, что этот седовласый мужчина — сверстник моего юного, боготворимого дяди, тогда как мне самому исполнилось столько же лет, сколько было Арчилу.

Тем временем Ладо преподнесли десять бутылок вина от соседнего столика. Как всегда, взоры всего зала были обращены на Ладо, будто все присутствующие домогались его внимания. Мне казалось, что многие завидуют мне. И эти бутылки прислали специально, чтобы Ладо заметил их, и, хотя немного погодя выяснилось, что наш тамада не имел ни малейшего представления, кто такие были его почитатели, он все-таки с чувством произнес в их честь громогласную здравицу, предварительно спросив у одного из приятелей: «Что это за люди?» А неизвестные благодетели, покинув свой столик, с полными стаканами в руках окружили нас. Конечно, и нам пришлось подняться, согласно ритуалу. Вот тогда и выяснилось, что кто-то из них где-то и когда-то сиживал за одним столом с Ладо. Та компания сочла это обстоятельство достаточным поводом для того, чтобы прислать вино, а затем и самим присоединиться к нашему застолью. Они наперебой объявляли себя поклонниками таланта и искусства Ладо. Разумеется, Ладо был достоин всяческого уважения, но стоило посмотреть, что бы прислали ему, не сияй над ним ореол чемпионских званий. Как художник, Каха намного превосходил талантом Ладо, но он скромно сидел где-то в уголке позади нас, и ни один человек в этом зале не подозревал о его существовании. Впрочем, эти люди не имели ни малейшего представления также о таланте и работах Ладо, искусство вообще не интересовало их. Они льнули к нему, как к популярной личности, известному борцу и кутиле. Слов нет, Ладо был человеком достойным, но беда в том, что не меньшим почетом пользуются у нас и личности, известные неблаговидными делами.

Я выпил за здоровье всех присутствующих и откланялся. Когда я проходил по залу, многие провожали меня любопытными взглядами. Подвыпившие друзья ворчали, что я так надолго застрял за чужим столом:

— Что такое, Тархудж, забыл про нас?

— Э, милый, столько времени не мог выбраться оттуда?

И этих колола мелкая зависть. Где-то в глубине души и они досадовали, что знаменитый Ладо был близко знаком не с ними, а со мной. Но через несколько минут нам преподнесли десять бутылок вина, и от их недовольства не осталось и следа.

— Это вам от друзей Ладо, — поклонился официант в черном смокинге. — Вы будете Тархудж, не так ли?