Расплата (СИ)

Резким движением взял он непокорную женщину. Не щадил ее и на слезы даже не взглянул. Разозленный, пьяный, брал свою жертву со всей злостью, на которую только способен. Он мстил за отказ ее, за преданность Этьену, за слезы мученицы, что каждый раз при виде его, Филиппа, выступают на ее лице… За бессилие свое и ее непокорность — он тело заполучил, но не оно ему нужно. Ему тепло нужно, ему ласка ее нужна и та странная, неведомая ему штука, что любовью зовется — говорят, она чудеса творит и в ледяные души жизнь вдыхает. А он устал. Чертовски устал от собственного холода, ненависти и равнодушия. От страха устал, что сковывает чужие души, заставляя раболепствовать и заискивать перед ним, пряча ненависть и презрение, усмешки и, может быть, жалость за толстой броней услужливого вида покорных слуг. Пожалуй, Кристина одна из немногих, кто хотя бы не врет и не улыбается лживо; кто не боится открыто, в лицо ему сказать, что ненавидит и презирает… Только легче ли от этой правды? Только светлее ли от колючих ее слов в ледяном царстве ненужного, отвергнутого с детства маленького мальчика? Не легче. Не светлее. Все, что есть у него — власть. И отцовскому отродью, крестьянскому сыну он ее не отдаст! И Кристину, упрямую гордячку, он братцу не отдаст!

Боль разрывала ее тело, ломая, убивая девочку, живущую надеждами, что когда-нибудь все закончится, что когда-нибудь проклятый венценосец оставит ее в покое. Она больше не хозяйка собственному телу — им теперь в свое удовольствие распоряжаются другие. Она почувствовала, как вместе с ядом его похоти умирает внутри нее живой человек, протестующий и непокорный, и остается лишь оболочка, смирившаяся мертвая кукла для желаний Филиппа. Она устала бороться. Она устала искать просвет в поглотившем ее жизнь мраке — просвета нет, сколько ни приглядывайся. Выхода отсюда нет. Он не отпустит ее — она это понимает. Он Этьена за ее любовь убьет — в этом нет сомнений. Она сама жива, но лишь пока не надоест Филиппу. Так смысл дергаться и бунтовать, пытаться достучаться до человеческого, которого в Филиппе и вовсе нет? Он уже сломал ее, он убил ее. Она даже не пытается больше сопротивляться — послушно лежит и ждет, когда акт очередной мерзости закончится, ему надоест, и он уйдет, оставив свою игрушку до очередного раза. Равнодушие спасало от сумасшествия. Филипп хотел заполучить ее тело? Он его получил. Но большего он никогда не получит.

Глава 43

Спустя неделю

У кромки просторного бассейна любимицы короля слетелись на трапезу.

— Может, позвать нашу «королеву»? — с усмешкой спросила своих подружек черноволосая смуглянка Лана, ловя белоснежными зубками сочную виноградину.

— Она нужна тебе? — равнодушно ответила худенькая, похожая на лисичку, рыженькая ее подружка и потянулась за персиком.

— Да мне-то что? Адриан спрашивал, почему с нами не кушает.

— И что, бегать, что ли, за ней теперь? Захочет, сама придет, — грубо ответила Лия, стройная красивая блондинка с цепким взглядом; в отличие от своих подруг, расположившихся на пушистом ковре, она растянулась на кушетке, и теперь лениво отколупывала кусочек рыбы, задумавшись о чем-то своем.

Ее подруги тайком поглядывали на одиноко стоящую в углу просторного зала Кристину. Лия же не удостоила соперницу даже взгляда. Да, соперницу! Это Лия почти три недели назад так старательно натирала венценосца сандаловым маслом, предвкушая долгую бурную ночь, когда в комнату без стука и приглашения явилась новая фаворитка и нарушила все планы. Это ее, Лию, грубо выставили за дверь, стоило тихоне с видом страдалицы снять платье. И это ее, Лию, Филипп больше не зовет в свои покои с тех пор, как у него появилась Кристина.

— И то верно, — согласилась «лисичка». — Да и что ей наше скромное угощение? Ее-то Филипп, наверняка, получше кормит…

— Вот и пусть кормит. А то, боюсь, не сдержусь и яду ей насыплю, — огрызнулась Лия, вонзая белоснежные зубки в кусочек запеченной форели.

— Да ладно тебе, она ж не навсегда. Посмотри на нее, она ж как мертвая рыба — вообще не понимаю, как она до сих пор ему не надоела!

— Боюсь, с этой мертвой рыбой он и сам скоро станет таким же.

— Лия, успокойся! — вмешалась Лана. — Она тебе не соперница, просто временная неприятность. Вот посмотришь, еще неделя, и он потребует тебя, ну или кого-то из нас. Кстати, девочки, как думаете, что мне больше подойдет — сапфиры или изумруды? Хочу у Филиппа сережки новые выпросить…