Расплата. Трилогия

   За четверть часа на новом курсе японцы опять много выдвинулись вперед, и теперь "Миказа", ведя колонну, постепенно склонялся вправо на пересечку нам. Я ждал, что мы тоже немедленно начнем ворочать в ту же сторону, но адмирал еще некоторое время выдерживал на старом курсе. Я догадался, что этим маневром он хочет, сколько можно, уменьшить дистанцию. Действительно, для нас это было бы выгодно, так как со сбитыми дальномерами и наблюдательными постами наша артиллерия годилась только для стрельбы почти в упор. Однако выпускать неприятеля поперек курса и подвергать себя продольному огню -- тоже было не расчет. Напряженно считая мгновения, я смотрел и ждал... В голове так и мелькало: "Пора! Или нет?.. Нет -- пора!.." -- "Миказа" ближе и ближе подходил к нашему курсу. Вот уже правая 6-дюймовая башня приготовилась стрелять... В этот момент мы быстро покатились вправо. Я облегченно вздохнул и оглянулся.

   Демчинский со своими людьми все еще не ушел и с чем-то возился. (Оказалось -- он убирал в башню стоявшие на палубе ящики 47-мм патронов, чтобы они от пожара не начали рваться и бить своих). Я спустился к нему спросить, в чем дело, но не успел сказать слова, как следом за мной наверху трапа появился командир. Голова у него была вся в крови. Он шатался и судорожно хватал руками за поручни... Где-то, совсем близко, разорвался снаряд. От этого толчка он потерял равновесие и полетел с трапа головой вперед. По счастью, мы это видели и успели принять его на руки.

   -- Это ничего! это пустяки! голова закружилась! -- обычной скороговоркой, почти весело уверял он, вскочив на ноги и порываясь идти дальше...

   Но так как дальше, до перевязочного пункта, было еще три трапа, то, несмотря на протесты, мы его все же уложили на носилки.

   -- Кормовую башню взорвало! (С соседних судов видели, как броневая крыша нашей кормовой башни взлетела выше мостиков и затем рухнула на ют. Что, собственно, произошло? -- неизвестно) -- передали откуда-то...

   Почти одновременно над нами раздался какой-то особенный гул; послышался пронзительный лязг рвущегося железа; что-то огромное и тяжелое словно ухнуло; на рострах трещали и ломались шлюпки; сверху валились какие-то горящие обломки, и непроницаемый дым окутал нас... Тогда мы не сообразили, в чем дело, -- оказывается, это упала передняя труба.

   Растерявшиеся, ошеломленные сигнальщики тесной кучей, увлекая нас за собой, шарахнулись в сторону, как раз под разрушающиеся ростры... Едва удалось силой остановить их, образумить...

   Было 2 ч. 30 мин. пополудни.

   Когда дым несколько рассеялся, я хотел пройти на ют, посмотреть, что сталось с кормовой башней, но по верхней палубе всякое сообщение между носом и кормой было прервано. Пробовал пройти верхней батареей, откуда, через адмиральскую каюту, был прямой выход на ют, но здесь штабное помещение оказалось охвачено сплошным пожаром... Возвращаясь, встретил быстро спускавшегося по трапу флаг-офицера лейтенанта Крыжановского.

   -- Куда вы?

   -- В румпельное отделение! Руль заклинило!.. -- кинул он на бегу...

   Только этого и недоставало, -- подумал я, бросаясь наверх.

   Выбежав на передний мостик, я в первый момент не мог ориентироваться: недалеко справа, почти контр курсом, проходила наша эскадра. Особенно врезался в память "Наварин", который, должно быть, отстав, теперь нагонял, работая полным ходом и неся перед носом огромный бурун...

   Очевидно, "Суворов" раньше, чем послушался машин, успел под действием заклиненного руля повернуть почти на 16 румбов.

   Линия нашей эскадры была очень неправильная и сильно растянутая, особенно третий отряд. Головных я не видел, -- они были у нас под ветром и заслонялись дымом пожара. В том же направлении находился и неприятель. Ориентируясь по солнцу и ветру, можно было сказать, что наша эскадра идет приблизительно на SO, а неприятель находится от нее к NO.

   На случай, если в бою "Суворов" выйдет из строя, миноносцы "Бедовый" и "Быстрый" должны были немедленно подойти к нему, снять адмирала со штабом и перевезти его на другой, исправный, корабль. Однако, сколько я ни высматривал по сторонам -- миноносцев не было... Сделать сигнал? но чем? -- все средства сигнализации давно были уничтожены...

   Между тем, если мы за дымом собственного пожара почти не видели неприятеля, он нас хорошо видел и всю силу своего огня сосредоточил на подбитом броненосце, пытаясь добить его окончательно. Снаряды сыпались один за другим. Это был какой-то вихрь огня и железа... Стоя почти на месте и медленно разворачиваясь машинами, чтобы привести на должный курс и следовать за эскадрой, "Суворов" по очереди подставлял неприятелю свои избитые борта, бешено отстреливаясь из уцелевших (уже немногих) орудий...