Расплата за предыдущую жизнь

— Слушай, пехота! А мне нравится с тобой воевать! Мотоцикл добыли, наверняка и немцев хорошо приласкали.

— Весело было, ёшки-матрёшки! А теперь надо мотоцикл до рассвета дотолкать до леса. Там распотрошим его. Дальше пёхом придётся.

Первые лучи солнца застали их на опушке. Мотоцикл никак не желал выезжать из овражка. Сил выталкивать уже не хватало.

— Да и чёрт с ним! — в сердцах бросил Бурмакин. — С дороги не видно и ладно.

— Тогда забираем всё, что можем унести, — и с сомнением посмотрел на пулемёт и четыре винтовки. — Ещё и продукты. У фрицев там ранец вроде был в бардачке.

— Фрицев? Интересно ты их называешь, — усмехнулся Бурмакин.

Ранец нашёлся, в нём тоже оказались банки с едой и какие-то тряпки. Тряпки за ненужностью отправились в коляску. Содержимое ящика набилось в ранец так, что удалось с трудом застегнуть. Три банки оставили для завтрака. Две тушёнки и одну с консервированным хлебом.

— С этим разобрались. Пистолеты оставляем, не обсуждается. Кстати, командир, держи нож. У полицая выменял. Хороший, немецкий. Просто у меня их два. Пулемёт бы взять, тем более запасная лента в наличии. А вот винтовки точно перебор будет.

— По винтовке всё равно придётся взять, — задумчиво произнёс Бурмакин. — Тяжеловато придётся, конечно, но лучше иметь запас оружия, чем остаться без него.

— Берём немецкие. К ним патронов больше.

Распределили ношу. Пулемёт, винтовка и коробка с запасной лентой досталась старшему лейтенанту. Тяжеленный ранец с провизией и винтовка — Александру. Коробку с лентой решили всё де нести по очереди.

К полудню вышли к мосту через реку. Из леса он хорошо просматривался. Жилых построек и населённых пунктов в пределах видимости не наблюдалось. Речка небольшая, можно переплюнуть, но лезть в воду со всем содержимым желания не было. Решили идти через мост. Долго сидели, высматривали.

— Мост проскочим, там где-нибудь и отдохнём, — успокаивал себя и командира Александр.

— Я тоже за то, чтобы мост пройти.

Они уже вышли на опушку, когда Бурмакин дёрнул Александра за рукав. Из-под моста выбирался полицай с винтовкой.

Оба незамедлительно упали в траву и, не сговариваясь, поползли обратно.

— Ёшки-матрёшки! Чуть опять не влипли.

После часа наблюдения выяснили, что полицаев двое. Определили место, где они спасаются от жары. Под мостом.

— Может, ползком, подберёмся? — предложил Бурмакин.

— По-другому, думаю, не получится.

Успешно проползли расстояние до моста, пока не осталось сто метров. Благо трава стояла высокая.

Храп лошади и дребезжание телеги заставили затаиться.

— Эй! Стоять! — закричал полицай, выбегая на дорогу…

Глава 16. У каждого свой предел…

В кабинет постучались и, получив разрешение, вошёл молодой лейтенант.

— Господин обер-лейтенант, для допроса важного пленного требуется переводчик.

Обер только кивнул в знак согласия и продолжил заниматься бумагами. Коля последовал за лейтенантом.

— Удивительно, что вы не немец, господин Страшнов, — дружелюбно сказал лейтенант. — У вас прекрасный берлинский акцент. И, не зная, кто вы, я посчитал, что вы истинный немец.

Колю поразило и в то же время заставило радостно биться сердце слово — господин. Немецкий офицер назвал его господином! Только цивилизованное общество может пользоваться такими красивыми словами. Это вам не «товарищ», принятое в СССР и России. «Господин» звучит мощно и ярко, а «товарищ» блекло и вовсе не красиво.

— У меня были очень хорошие учителя, господин лейтенант.

Они спустились в подвал. Прошли мимо вытянувшегося в струнку солдата. Слева и справа находились металлические двери с мощными засовами. У одной из дверей стоял унтер в чёрном кителе, на лацкане выделялись две молнии. Он отсалютовал лейтенанту и открыл дверь. Внутри ярко светили несколько ламп. В центре, привязанным к стулу сидел избитый человек в разорванном командирском кителе и тупо смотрел перед собой. В стороне возился с железками ещё один человек в белом халате. И, наконец, в углу, в чёрном кителе с молниями, развалившись на стуле, сидел неприятный тип лет сорока — пятидесяти с круглым лицом, лысым черепом, печальными глазами и ртом, похожим на перевёрнутую чашу. Он слегка встрепенулся, когда открылась дверь.

— Господин оберштурмфюрер, переводчик доставлен, — отрапортовал лейтенант. — Разрешите быть свободным?

— Идите, лейтенант, — проскрипел пропитым голосом эсэсовец. — Вы русский?

— Так точно, господин оберштурмфюрер! — отчеканил Коля и вытянулся. — Немецкий язык безупречен. Может, кто из родителей был немцем?

— Никак нет.

— Переведите этому… офицеру. Тяжело мне называть этих выродков офицерами. Плебеи. Переведите ему, что добровольное признание и имена участников попытки побега сохранят ему жизнь.

Коля перевёл. Красный командир, даже не шелохнулся.