Расплата за предыдущую жизнь

— Наш врач умеет развязывать языки. И не такие ломались. Некоторые потом ползали на коленях умоляя принять их в доблестную германскую армию. Наш врач — мастер своего дела, можно сказать — художник! Творческая натура. Ногти вырвать, язык прижечь, глаз выдавить, на это много ума не надо, а вот придумать то, что делает этот гениальный художник, дано только великим. Даже я не знаю, что он придумал на этот раз. Я ненавижу все эти мерзостные пытки, кровь, слёзы, слюни. Но я служу своей стране, а для её блага я готов на всё. Переводите, переводите.

Командир не меняя положения головы, исподлобья глянул на Колю. Тот слегка дёрнулся, встретив тяжёлый, полный ненависти взгляд.

Этот нюанс не остался незаметным для оберштрумфюрера. Он подошёл к Коле и встал рядом.

— Не желаете дать ему в морду? Комиссары по определению людьми не являются. Перед вами типичный комиссар, на руках которого много крови простых солдат.

— Никак нет, господин оберштурмфюрер, нет желания.

— Я так и знал, что вы тоже не пожелаете пачкать руки об этого комиссара. Начинайте, мастер. Нам крайне интересно, что придумали сегодня. Не правда ли, Николай?

Красный командир при имени Коли метнул в него ещё более ненавистный и презрительный взгляд.

Коля с ужасом наблюдал за тем, творит мастер. Пленный с трудом сдерживался, чтобы не закричать. В какой-то момент у него изо рта брызнула кровь.

— Всё, мастер, твоя миссия окончена, — с сожалением протянул слова оберштурмфюрер. — Он откусил себе язык. Шульц!

В комнату вошёл эсэсовец, который стоял в коридоре у двери.

— Давай второго, а это расстрелять, — как само собой разумеющееся сказал оберштумфюрер.

Пленный только зыркнул на прощание полными ненависти глазами.

— Комиссары — фанатики. С ними сложно иметь дело. За свои убеждения они гибнут бессмысленно. Точно так же, как бессмысленно заставляли умирать своих солдат на поле боя. Война советами проиграна. И это понимает Сталин и его комиссары, но продолжают уничтожать народ, который, ни в чём не повинен.

— Вы согласны со мной, Николай?

— Сталин — тиран. Это знает весь мир. Комиссары и НКВД его люди. Миллионы убитых и замученных до войны и миллионы погибших в войну навсегда останутся их жертвами.

— Хорошо сказано, — усмехнулся оберштумфюрер.

В это время ввели другого пленного. Высокий, молодой, светлые волосы и голубые глаза. В уголках губ застыла насмешка. Его грубо толкнули на стул и привязали к нему ремнями.

— Переводите. Добровольное признание и имена участников попытки побега сохранят жизнь.

— Моя жизнь принадлежит моей стране и народу, и не тебе распоряжаться, сохранить её или нет, — ответил пленный и сплюнул на пол кровавый сгусток.

Коля не знал, стоит ли переводить именно то, что сказал пленный.

— Что сказал русский?

Сбивчиво и почти точно Коля перевёл фразу.

— Жизнь даётся раз. Сегодня я решаю, кто погибнет, а кто будет жить. Твоя жизнь принадлежит сейчас мне!

— Глупцы всегда примеривают на себя роль вершителя судеб. Моя жизнь принадлежит моей стране и народу, независимо от того кто стоит у власти. Но своей жизнью я распоряжаюсь сам. Захочу — расскажу, кто был зачинщиком побега, захочу — не скажу. То есть я сам решаю, что делать со своей жизнью. Разве не так?

Обершутрмфюрер задумался, прошёлся вдоль стены туда и обратно.

— В России ещё остались философы, — внезапно улыбнулся он. — Забавно. В другое время и в другом месте, я бы пофилософствовал. Но, сейчас, к сожалению, идёт война. Итак, что выбираете, смерть или жизнь?

— Смерть — продолжение жизни, — усмехнулся в ответ пленный. — Переход из одного состояния в другое.

— Совсем не боишься смерти?

— Чего её бояться? Рано или поздно все умрём. Тело смертно, а душа вечна.

— Говоришь как поп, а не командир Красной армии.

— Умереть за родину не только почётно, но и священно.

— Хм, — оберштурмфюрер почесал тыльной стороной ладони подбородок. — Так никто не узнает, как ты погиб! А везде появится твоё фото как предателя. Тебя будут презирать твои товарищи и миллионы людей твоей страны.

— Это всё земное. Там, — пленный головой и глазами показал вверх. — Там, душа очищается от всего наносного, и несправедливые обвинения отпадут сами. А что касается земного, то правда всегда найдёт путь и моё честное имя, пусть и через сто лет, всё равно будет очищено.

— Хорошо, ты выбрал смерть. Скажи, если человек добровольно перешёл на сторону врага, потому как считает, что у власти стоит настоящий враг человечества, то он предатель или освободитель?

— Враг и предатель. Освободитель тот, кто освобождают свою страну, народ, землю от внешнего врага. А тот, кто переметнулся на чужую сторону, является предателем.

— Он не согласен с политикой правительства, и потому перешёл на другую сторону.

— Разницы нет. Поднял оружие против своей страны, надел форму врага — предатель!

Оберштурмфюрер глянул на побледневшего Колю, который переводил слова.