Расплата за предыдущую жизнь

Непонимание того, что произошло, взрывало мозг. Тюляпин шёл в сторону леса в утренних сумерках. Боль в груди нисколько не мешала. И он шёл, погрузившись в свои мысли и пытаясь понять, что произошло? Как его отпустили просто так?

Выстрелы в тишине стали полной неожиданностью. Тюляпин бросился бежать, но перед ним, непонятно откуда, возник немецкий солдат. Утренних сумерек, как ни бывало. Вокруг стало совершенно светло. Ствол винтовки смотрел прямо в грудь. Лицо солдата не выражало никаких эмоций. Он легко качнул винтовкой, словно указывая Тюляпину в какую сторону идти.

Тюляпин развернулся и увидел пленных. Красноармейцы сидели на траве и с сочувствием смотрели в его сторону. С обеих сторон сидящих высились немецкие солдаты-конвоиры.

— Это что получается? Офицер спас от расстрела? Или решил просто от него избавиться, чтобы не марать руки? — подумал Тюляпин и получил удар прикладом в спину.

От боли подогнулись колени, и он опустился на корточки рядом с военнопленными. Судьба, похоже, решила шутить над ним дальше.

Разговаривать было нельзя. Пленных оказалось около тридцати человек. В основном те, кто пытался выйти к своим, но заплутал или нарвался на немецкие отряды.

Через час их подняли и погнали по дороге на запад. В пути удалось перекинуться фразами с одним из пленных.

— Не знаешь, куда гонят?

Коренастый красноармеец с петлицами артиллериста шумно выдохнул.

— К железке. На станцию. В Европу погонят.

— Откуда знаешь?

— Офицер приказывал, когда нас отправлял. Я немного немецкий знаю.

— А почему не лагерь? У них тут, вроде, их уже много в округе?

— Откуда я знаю? Что знал — сказал.

Пригнали их на какую-то небольшую станцию и передали другой команде, форма одежды немного отличалась. Их посадили на землю прямо на землю под палящим солнцем.

— Венгры, — словно понял, о чём размышляет Тюляпин, ответил красноармеец. — Меня Пётр, зовут!

— Аркадий, — рука красноармейца была сухая жилистая, крепкая. Кисть сжал так, будто намеревался сломать.

— Бежать надо отсюда.

— Надо, но как?

— Случай всё равно представится, — красноармеец поднял голову, высматривая впереди колонну из автомобилей и мотоциклов. — Это кто ещё едет?

Машины остановились, из легковой выскочил шустрый офицер и направился быстрым шагом к пленным. Конвоиры попытались перекрыть ему путь, но как-то робко и без особого желания. Командир конвоиров подбежал к немецкому офицеру и вытянулся в струнку.

— Чего они говорят? — раздался за спиной Тюляпина тихий шёпот.

— Немец говорит, что у него погиб брат, и он хочет отомстить русским прямо сейчас, — перевёл Пётр.

— Ты так хорошо немецкий знаешь? — спросил всё тот же голос.

— Я только суть уловил, а сказали они намного больше. О, смотри, венгр помчался к машине. Видать большой чин там сидит. О, видал, как вытянулся? Чуть из штанов не выпрыгнул!

Немецкий офицер посмотрел в сторону машины и вразвалочку подошёл к сидящим на земле военнопленным. Неспешно вынул из кобуры пистолет. Серые злые глаза сверлили пленных, рот скривился, левая ладонь сжималась в кулак и разжималась. К нему подбежал командир конвоиров, попытался что-то сказать, но немец просто отодвинул того в сторону. И продолжил сверлить взглядом, замерших в ожидании неизбежного, пленных.

Тюляпин поднял голову и увидел направленный ему в лоб пистолет. Внутри всё оборвалось, на душе стало пусто, но потом появилась злость и ненависть, он встал на ватных ногах, опёршись на плечо Петра, выпрямил спину. Взгляд встретился со взглядом офицера. Они несколько секунд смотрели друг на друга. Краем глаза Тюляпин видел, как палец постепенно прижимает курок пистолета, сейчас раздастся выстрел.

Что он ощущал в этот момент? Наверное, только ту самую злость и ненависть. Жизнь не пролетела перед глазами, и страха не было. Только сердце стучало в грудную клетку…

Офицер резко отвёл руку в сторону, раздался выстрел. Тюляпин медленно повернул голову в сторону. Один из пленных повалился на траву с красной дыркой в голове.

Тюляпин вернул взгляд и с большей ненавистью посмотрел в глаза офицера. Тот смотрел на него, не мигая, и продолжая держать руку в направлении убитого красноармейца.

Губы немца дрогнули, дёрнулись, приоткрылись, но слово так и не было произнесено.

Офицер, не отрывая взгляда от Тюляпина, сунул пистолет в кобуру резким, заученным движением, и развернулся спиной. Сделал несколько шагов, обернулся, посмотрел на продолжающего стоять Тюляпина, и что-то сказал венгерскому командиру.

Тот сразу крикнул одному из конвоиров. Офицер сел в машину, и колонна продолжила движение.

Через минуту военнопленным принесли два ведра колодезной воды. Заставили оттащить убитого в сторону, вручили двоим лопаты. В воронке, недалеко от железнодорожных путей, был захоронен неизвестный красноармеец.

— Аркаша, ты как? — Пётр пытался заглянуть в глаза новому знакомому.

Тюляпин глянул на него.

— Думал, сердце, всё-таки сумеет вырваться из груди и сбежать.

— Попей воды. Бледный весь.