Расплата за предыдущую жизнь

Однорукому приглашения не потребовалось, он без слов и эмоций пошёл в сторону грузовика.

Перед ними вырос светловолосый паренёк в замызганной спецовке, с грустным, потухшим взглядом.

— «Захар» почти на ходу. Пытаюсь разобраться, из-за чего время от времени глохнет мотор. Я, Иван, — он протянул тёмную ладонь Тюляпину, а затем однорукому, который в отличие от первого, не пожал и даже не взглянул на неё.

— Крышку откинь, — буркнул однорукий.

Иван легко исполнил просьбу.

— Принимай, — он кивнул в сторону грузовика. — Мой второй «Захар». Наверное, вместе придётся ехать. У немцев шоферов не так много, вот они и решили на трофейную технику сажать хиви.

— Кого? — переспросил Тюляпин. — Каких хиви?

— А ты кто? — впервые улыбнулся Иван. — Ты хиви и есть. Добровольный помощник немцев.

— Заводи, — крикнул однорукий, что-то ощупывая пальцами на моторе.

— Приступай. Аркадий, — Иван хлопнул Тюляпина по плечу и отправился ко второму ЗИСу.

— Долго ждать буду? — однорукий сказал таким голосом, словно сейчас решалась судьба мира.

Тюляпин открыл фанерную дверцу деревянной кабины, забрался внутрь, погладил баранку. Внутри кабина обита жестью, ничего особенного, разве что «американский» спидометр: цифры нанесены на цилиндр, вращающийся позади стеклянного окошка. Рядом с «коробкой» компрессор для накачки шин. ЗИС долго не заводился, а когда всё-таки схватился, то однорукий махнул с указанием — глушить.

Он, молча, не глядя на подошедшего Тюляпина, ловко скрутил какую-то деталь ключом, что-то потыкал отвёрткой, потом повозился с другой деталью, не снимая её.

— Придержи! — прикрикнул он, когда не получилось прикрутить болтик.

Через час возни, однорукий попросил опять запустить двигатель.

На это раз движок завёлся без проблем.

Глушить однорукий запретил и подозвал Тюляпина.

— На «Захаре», так понимаю, не работал? — Тюляпин увидел на обожженном лице слезу.

— Не приходилось, — ответил он. — Я больше на легковых и мотоциклы.

— Я так и понял. Куришь?

Тюляпин отрицательно мотнул головой.

Однорукий механик затянулся папиросой.

— Аккумуляторы ещё живые, заводится с полпинка. Но надолго их всё равно не хватит. Так что кривым стартером часто придётся работать, — он ткнул пальцем на лежащую у переднего колеса кривую железку.

— Чтобы не было обратного удара при пуске, зажигание установлено самое позднее. И прежде, чем крутить ручку со всей силы, сначала медленно несколько раз проверни. Это чтобы смесь засосать в цилиндры. Потом из крайней нижней точки рывком кверху на полоборота. Должен сразу схватиться. Если нет, то смотри свечи и капай бензин прямо в цилиндр.

— Спасибо, — произнёс Тюляпин.

Однорукий вздохнул, усмехнулся.

— Я из такого же «Захара» вылетел при взрыве. Видишь, что со мной. Если бы не моя специальность, расстреляли бы. Без руки я, правда, уже не шофёр, но немцы посчитали, что сгожусь как механик. Там, под сиденьем, топливный бак на шестьдесят литров. Шальная пуля и всё.

Они помолчали. Через некоторое время подошёл фельдфебель.

— Грузовик готов?

— Готов, господин фельдфебель.

— В тебе я и не сомневался, Пузенко. Что скажешь по поводу нового шофёра?

— Что тут сказать? Сядет за руль увидим.

Фельдфебель внимательно посмотрел на Тюляпина.

— Увидим, — многозначительно произнёс он. — Пузенко, помоги Ивану. У него там небольшая проблема.

Когда фельдфебель ушёл, Тюляпин осмелился на вопрос.

— Он что — русский?

— Фельдфебель? Нет, немец. В тридцатые годы жил в Москве, был шофёром при каком-то важном чине. По-русски говорит почти без акцента.

Пузенко затушил папиросу и неторопливо отправился на помощь Ивану.

— Полазь по машине, поизучай, — полуобернувшись, крикнул он.

Тюляпин с интересом осмотрел «раритет», обнаружил железный ящик за кабиной с инструментом и запасными деталями. За спинкой сиденья кучу ветоши. Сел за баранку. Прислушался к мерно работающему мотору.

— Вот так, Аркаша, был ты бойцом Красной Армии, а стал — хиви…

Глава 25. Последний бой

Приход в сознание вызвал продолжительный кашель и боль в голове в районе затылка. Мокрая гимнастёрка с налипшей вязкой глиной неприятно прилипала к телу. Александр прокашлялся. Было странным, что он не нахлебался воды и сумел добраться до берега.

Становилось темно. Он ощупал шишку на затылке, невольно застонал от боли, и пополз по глине, потом по песку. Ноги мёрзли. Сапоги утонули. Перевернувшись на спину, понял, что у него нет оружия, планшетной сумки с картой, и вдобавок к сапогам, ремня. Попытка вспомнить, как он оказался на берегу приводили только до места падения с катера и удара головой о борт.

— Приплыли, — проговорил Александр.

Грустно и печально оглянулся по сторонам. Скинул с себя форму и исподнее, прополоскал в речной воде, помылся, потёрся песком вместо мыла. От холодной воды немного утихла боль в районе затылка, но кожа покрылась мурашками и застучала челюсть.