Расплата за предыдущую жизнь

— Симха и их узел исчезли. Всегда всё наперекор делал. И опять сделал по-своему, но так подло, не по-человечески. Я даже слов в его оправдание найти не могу.

— Собираемся, уходим! Поедим на ходу! — Бурмакин подозвал к себе Кострового. — Товарищ старший лейтенант, выделите пулемётчика в прикрытие? Саня уйдёт вперёд для разведки, а Тарасу нужен напарник. И отряду спокойней будет. Хорошо, если еврея сразу расстреляют. Как ни прискорбно об этом говорить. Но ведь могут и допросить, а он вряд ли сможет скрыть правду о нас. Не хочется иметь на хвосте преследователей.

Из-за Изи пришлось менять планы и обходить намеченную для посещения деревеньку, стороной. Бережёного бог бережёт. Александр отклонился от маршрута ближе к югу и вышел к домику лесника.

Некоторое время наблюдал, дождался основного отряда, и только затем пересёк открытое пространство до дома, сложенного из брёвен. Неприятный запах насторожил. Сладковатый, специфический.

Александр выглянул из-за угла дома и с трудом сдержал рвотные позывы. У входа лежали два трупа. Кровь засохла и потемнела, внутренности были раскиданы по всему двору. Видать птицы и мелкие зверьки постарались.

Бурмакин оказался рядом.

— Что же здесь произошло?

— Это не немцы, — почему-то сказал Александр.

— Такое могли только нелюди совершить, — отозвался Костровой, стягивая с головы шлем и вырывая из женского тела вилы.

— Посмотрите, может что-нибудь в домике из съестного осталось? А я пока людей остановлю. Нечего им тут смотреть, — вздохнул Бурмакин.

Внутри дома всё было перевёрнуто, даже кое-где выдраны доски некрашеного пола. Кто-то что-то упорно искал. Съестное обнаружили за домом в леднике, в котором неизвестные тоже учинили обыск. Но почему-то осталось несколько шматов сала и куски лосятины. Причём они были аккуратно отложены в сторону и прикрыты соломой.

Решили не задерживаться и тела не хоронить. Не по-христиански, но если Изя сумел сболтнуть лишнего, то и они могут остаться лежать где-нибудь в лесу.

Почти сутки двигались в юго-восточном направлении, когда, к вечеру, услышали далёкие раскаты боя.

— Дошли, — выдохнул Бурмакин.

— Пока не дошли, но уже близко, — ответил Костровой. — Если бы не горючее, мы бы на своих КВ-2 нашим очень бы помогли.

— Если бы, да кабы, — Бурмакин сплюнул. — Нам двадцать первого вечером комполка приказал слить горючее из баков самолётов. Мы в первые часы, почитай, остались без самолётов. И кто в этом виноват? Комполка или те, кто выше? Те, кто отдал приказ?

— Ты чего, товарищ старший лейтенант, разошёлся? — спросил Костровой.

— Мучает меня это! С самого начала войны мучает! Как это так произошло? Как допустили? Почему?

— Вот к своим выйдем, может, и узнаем ответы.

— Вряд ли, — вмешался Александр. — Я думаю, тут и потомки не смогут ответить точно, ёшки-матрёшки.

— Это почему же? — Костровой нахмурился.

— Сложно объяснять. Слишком много различных факторов.

— И откуда ты такой стратег выискался?

— Откуда выискался, там уже нет. Да и не нашего ума дело.

— Тут ты прав, не нашего ума. Только гибнем то — мы.

— Переночуем здесь. Лесок хороший, вдали от дорог. Саня, ты с утречка разведай обстановку, а пока выспись. В карауле у нас теперь есть, кому стоять, — Бурмакин посмотрел в сторону, откуда доносились звуки боя, потом поднял голову в небо и отметил далеко в стороне от места привала, ползущие на восток вражеские бомбардировщики.

Александра долго упрашивать не пришлось. Выбрал местечко у подножия раскидистого с широким стволом дуба и провалился в сон…

«Анюта остановилась напротив Александра. Сердце взяло с места в карьер. Так бешено оно не стучало никогда ни в той, ни в этой жизни.

— Саша, я буду тебя ждать. Только тебя. Слышишь? — зашептала она.

— Слышу, — так же шёпотом ответил Александр. — Я вернусь.

Он резко прижал её тело к своему и крепко поцеловал. Она не сопротивлялась. Поцелуй длился всего несколько секунд, а казалось, прошла целая вечность. За это время изменился, стал живее и красочней. Анюта уходила, несколько раз обернулась, словно забыла что-то ещё сказать…

— Я найду тебя, — прошептал Александр…»

— Саня! Вставай!

Александр открыл глаза.

— Такой сон испортил, ёшки-матрёшки! — он уже сжимал приклад автомата и настраивался на утреннюю пробежку — разведку.

— После войны, Саня, выспимся, сейчас надо узнать, где немцы, и как нам лучше пройти через линию фронта. Ждём до заката солнца. Только возвращайся, Саня!

— Не боись, ёшки-матрёшки, смерть меня сама боится! Я вернусь!

Лес закончился неожиданно. Вот только ветви кустарников перекрывали видимость и вот уже просека. Нет, не просека. Железная дорога!

Александр прислушался. Тишина. Не слышно вчерашних звуков, напоминающих гул войны. Словно мир остановился, чтобы послушать певчих птах. Александр сделал несколько шагов из леса, как услышал гудок паровоза. Резко развернулся и прыгнул в кусты. Паровоз с тремя вагонами. Две теплушки с солдатами в серой форме и платформа с двумя орудиями и пулемётом. Мини состав устремился на юг.

— Как у себя дома разъездились, ёшки-матрёшки.