Расплескавшийся виски

Синоптики не обманули: дождя не было, а после полудня тучи посветлели и рассеялись настолько, что сквозь них изредка пробивались косые солнечные лучи. Это казалось невероятным после вчерашнего длительного ливня, грозовых туч и колкого ветра.

Такси подъехало к дому. Здесь же, на площадке, были припаркованы два автомобиля: «Ланд Ровер» и старенький «Астон Мартин».

Джон, видимо, услышал шум подъехавшей машины и открыл дверь, пропуская Макса. На небольшом столике лежали два букета цветов, перевязанных темной лентой.

– Неужели опоздал? Я смотрю, машины уже поданы.

– Нет-нет. Вы приехали вовремя. У нас есть минут десять. Все в сборе, но дамам нужно еще несколько минут.

– Дамам? А сколько у нас дам?

– Пока две. – Джон улыбался. – Одна из них в салоне играет с Ватсоном. Надеюсь, вы не будете возражать?

– Возражать?

– Я зашел в вашу комнату и забрал кота. Вы бы видели восторг Ионы.

Секунду спустя Макс не увидел, а услышал восторг Ионы. Он услышал, как наверху открылась дверь, и звонкий девчоночий голос, смеясь и повизгивая, прокричал:

– Ну же, Ватсон, лови! Лови мышку!

– Мисс, нам пора выезжать, – крикнул ей Джон.

– Сейчас, Джон. Еще минуту. Он так любит играть. Ватсон такой смешной и такой милый. – Иона еще что-то говорила, очевидно, ее слова предназначалось котенку, потом громко крикнула: – Я спускаюсь, минуту.

Пробежав по внутреннему балкону, она скрылась на лестнице. Затем отворилась дверь, и в холле появилась нимфа. Нет, не нимфа. Грация!

Макс аж задохнулся от увиденной красоты. Девочка была точной копией Грации с фрески Сандро Боттичелли. Казалось, знаменитый итальянец писал одну из своих рыжеволосых Граций – ту, что анфас, вторую справа – именно с нее.

Он бывал в Париже и всегда находил время посетить Лувр. В итальянском зале крыла Денон находятся две фрески Алессандро ди Марино ди Ванни Филипепи, которого знают под именем Сандро Боттичелли. От фрески «Венера и три Грации приносят дары молодой девушке» невозможно оторвать взгляд. Как же надо любить женщин, чтобы увидеть и на века запечатлеть их такими прелестными, совершенными, возвышенными! Три Грации – это греческие богини хариты, с именем которых древние греки связывали все самое прекрасное и радостное. Бессмертные Грации, не обладающие рангом богов, почитались художниками, поэтами и музыкантами. Их имена говорили о радости: Аглая – блеск, Талия – цветущее счастье и Эвфрозина – веселье.

И вот сейчас Талия – цветущее счастье, одна из Граций с фрески Боттичелли, беззаботно, озорно, по-детски бесхитростно щебетала о земном: о том, что мечтала иметь котенка, что мама разрешила забрать его в Лондон и от этого она невероятно счастлива. А потом эта Грация обняла Макса (он был героем в ее глазах!) и поблагодарила за то, что он подобрал несчастного Ватсона (Джону пришлось «сказать всю правду», как они обнаружили бездомного плачущего котика прямо на дороге… «Да, именно так и было», – тут же подтвердил дворецкий). Она все говорила и говорила, отбрасывая рукой непослушные рыжие волосы, перевязанные лентой точь-в точь как на фреске, а Макс так и не мог произнести ни слова, лишь улыбался и наслаждался этой красотой и счастьем, которое исходило от девочки Ионы.

По мере того как радостные эмоции и искреннее очарование захватывали сердце, его мозг внезапно пронзила мысль об опасности. Макс ощутил странное волнение. Сначала едва уловимо, а затем и более явственно забарабанили молоточки тревоги. Сработала сыщицкая интуиция: Макс вдруг почувствовал, что эту девочку Иону, которую он именовал Талией, придется защищать. От кого? От чего? Он и сам пока не понимал. Но волнение было столь внезапным и сильным, а угроза столь явственной, что у него заныло в животе. Усилием воли он заставил себя отогнать это невесть откуда нахлынувшее чувство тревоги.

Наконец, спустилась Джесси – сестра Арчибальда и мама Ионы – красивая и изящная пятидесятилетняя женщина. Она была одета в темно-синий с рисунком обтягивающий свитер, черные брюки; одежда подчеркивала ее стройную фигуру. Макс сразу определил, что элегантная и утонченная Джесси, несмотря на возраст, нравилась мужчинам. Светлые волосы ниже плеч (нет, не рыжие, как у дочери), тонкие черты лица, серо-зеленые глаза, хороший макияж. Дважды вдова… Одинокая мать.

– Привет, Максим, – обратилась Джесси к Максу по-русски и подала руку. – Арчи сказал, что вы особенный сыщик, можно сказать, выдающийся, как наш английский Шерлок Холмс.

– Здравствуйте, Джесси. – Он пожал ее руку и чуть склонил голову. – До Шерлока мне ох как далеко, но я не стесняюсь учиться у старины Холмса.

– А как у вас с английским?

– Так себе, – ответил он ей по-английски.

– Максим скромничает. – Вмешался Джон, подавая Джесси теплое пальто. – Он вполне неплохо объясняется.

– Вот именно, что неплохо… А хотелось бы говорить отлично, – вздохнул он. – Но ничего, выкручиваюсь.

В холл спустился Ирвин. Рыжий, высокий, чуть полноватый. Не красавец, но с обаятельной улыбкой. Поздоровались: Максим – Ирвин.

– Джон, я готов, – сказал он дворецкому, а Джон шепнул Максу, что парень приехал один, без девушки.