Расправляя крылья 1. Шаг перед пропастью

— Это важно, сеньор. — Я скупо усмехнулся. — Меня учат доверять своим чувствам, а не знаниям. А чувства намекают, что не надо никого слушать, надо брать и ехать.

— Но они могут и обмануть, эти чувства. По моим сведениям, двадцать шестые оценивали тебя хоть и положительно, но недостаточно, чтобы делать из тебя оперативника.

— Тут пятьдесят на пятьдесят, господин президент, — победно воскликнул я. — Или они врут, или нет. Знаете анекдот про вероятность падения на твой купол астероида? Когда об этом спросили астронома и блондинку?

— Нет? Поделись? — Он снова улыбнулся улыбкой мудрого волка.

— Астроном ответил, что одна стамиллионная. А блондинка — что пятьдесят на пятьдесят, или упадёт, или нет. Я может и не блондинка, сеньор, но предпочитаю доверять своей логике и своим спецчувствам. Осуждаете?

Он в голос рассмеялся и сдался.

— Если бы осуждал, не вёз бы тебя в посольство. Кстати, подброшу и улетаю. И так с тобой на полтора часа задержал яхту. Там же с расчётами межпланетных траекторий знаешь как строго, мне теперь неделю, весь полёт, слушать бурчание капитана, как могли разогнаться, но полетели не оптимальным путём.

— Вы расслабляете своих людей, — не удержался я от оценки.

Сеньор Ноговицын довольно сверкнул своими узкими глазами:

— Это МОИ люди, Хуан. МОЙ капитан. От него и его мастерства зависит моя жизнь, и опосредованно судьба Марса. Да, я позволяю ему вольности. И ему подобным — также. Вольности должны быть, просто в меру. О, кажется приехали. Сюда подойдёт?

Перед посадкой я попросил его подвезти вначале к любому ночному супермаркету, затариться алкоголем. После десяти вечера алкоголь продаётся только в туристической зоне по конским ценам, это одна из причин, по которой я грабил именно Паулу. Но её карточку доставать не пришлось:

— Держи. Как станет ненужная — сломай, проследи, чтоб превратилась в нерабочую. — Он протянул мне свою карточку, одного из марсианских, но имеющих международный статус, банков. — Она кредитная, трать столько, сколько потребуется.

— Доверяете такую вещь, как самому сломать вашу кредитку? — Кажется, версия про матёрого волка и волчонка лишний раз подтвердилась.

— Это всего лишь деньги, Хуан, — покровительственно улыбнулся он. — И да, тебе верю — ты карточку уничтожишь. И лишнего с неё не возьмёшь. Иначе бы Лея и Сирена тебя не взяли в оборот. Корысть и жажда наживы ради наживы — таких людей не берут в команду к тем, кто НА САМОМ ДЕЛЕ правит миром. Кто правит ВСЕМИ деньгами в виде рек и потоков, а не жалкой их кучкой.

— Деньги — всего лишь инструмент… — философски процитировал я.

— Именно! А тебе надо завербовать условного агента, расположив его к себе. Считай, это моя инвестиция в твоё будущее, в один из уроков того, что тебе в жизни ой как пригодится.

— Спасибо, сеньор… Господин Ноговицын.

— И ещё, ждать не буду, еду на космодром, но оставляю ребят с машиной. Они в курсе, тебя подбросят и всё устроят. Там, — махнул рукой вдаль, имея в виду посольство, — тоже все кто надо в курсе, я распорядился. У тебя время до утра. Утром же всё пойдёт по плану — изменить что-либо даже не проси.

— Я это понимаю, сеньор. — Я смиренно кивнул, чтоб не показаться идиотом. От мальчика можно ожидать такой просьбы, как помилование одного конкретного человека, приговорённого к расстрелу. А в их глазах я мальчик.

— Тогда удачи. — Он протянул руку, которую я пожал. — И это… Береги себя!

— Есть, сеньор! — Я вытянулся, насколько позволял салон «Либертадора».

* * *

— Привет! — произнёс я, войдя в камеру. Створка за спиной встала на место. Камеры здесь, в посольстве, были уютные, видимо предназначались для непростых заключённых. А может, тут вообще не планировали камеры — это ж посольство! И в последний момент сделали срочную перепланировку. Или планировали «для своих», спятивших или оступившихся сотрудников. Короче, мне сложно оценить этот момент, но камеры были снабжены столом, стулом, диваном; вбок уходила дверь, за которой располагались унитаз и душевая кабина. Чего б в такой не сидеть! Клетушка примерно с мою комнату у нас дома, в квартале космонавтов — не пентхаус в Пуэнте-де-Барко, но и не убогая камера обезьянника.

— Здоров, если не шутишь! — Человек, лежавший, что-то читая в вихре, на диване, сел. Произнёс для искина:

— Свет!

Камера… Буду всё же называть её камерой, залилась ярким рассеянным светом.

— О, сам пришёл! — Узнав меня, Колобок, а это был он, сжал кулаки. Впрочем, тут же их отпустил. — Зачем пожаловал?

Вместо ответа я подошёл к столу и принялся выкладывать и выставлять из сумки то, что купил в супермаркете. Ром, копчёное мясо, зелень, воду, сок.

— О, это по-нашему! — усмехнулся Колобок на такое богатство.

— У разных народов некоторые традиции часто совпадают, — прокомментировал я. — У нас, вот, когда хочешь подружиться с человеком, принято брать с собой что-нибудь горячительное. Я предпочитаю текилу, но это достаточно своеобразный продукт. А ром — он и на Марсе ром.

— Ром — так ром! — согласился парень. — А зачем тебе «подружаться» со мной? Жить скучно?

Я ухмыльнулся.