Расправляя крылья 1. Шаг перед пропастью

В общем, камера — это чуть ли не единственное, что я успел спасти из дома. Я ведь как раз из кружка возвращался, когда эти суки из космоса садить начали. Наш хутор оказался слишком близко к эпицентру, всех, кто был в подвалах, засыпало. Можешь представить, на месте домов кратер, над ним вечная лезущая во все щели коричневая пыль. И тишина. И я, юный геолог — в биоскафе с камерой.

— А Оксана?

— В город ездила, за покупками. Я ж говорил, в Десногорске запас всегда был огромный. У нас и карточки ввели только после замыкания кольца. Ну, да ладно, не об этом я.

— О скуке, — напомнил я.

— О скуке, — согласился Макс. — Когда прошли первые полгода, начал я потихоньку наших снимать. Быт. Кто чем живёт, кто что думает. Типа интервью брать.

— Наверное, посылали тебя, — усмехнулся я.

Макс согласился.

— Первое время да. Потом ничего, втянулись. Это ведь тоже что-то вроде игры, а даже такая игра — свет в конце тоннеля беспросветной скуки. Вот и подыгрывали. Оказалось, люди у нас очень интересные, знают много увлекательных вещей. Рассказывали в основном про свою жизнь до войны, хотя не только. Особенно интересно было общаться с инопланетниками — очень многое у них почерпнул. Я ж до того момента о внешнем мире почти ничего не знал.

Например, была у нас такая снайпер, Ингрид. Австралийка. Что забыла на Марсе, в чужой войне — не знаю, но прилетела по каким-то идейным соображениям. Рассказывала о Сиднее, где родилась — двухсотметровом городе на берегу океана и под ним. Об огромных купольных городах в пустыне. Как у нас, только на Земле, хоть там и нормальная атмосфера. О кенгуру. Знаешь, есть такие прикольные собачки, прыгающие… Ну, тогда я думал, что собачки.

— Знаю, — кивнул я.

— В Австралии есть места, где животные остались в диком, первозданном виде. В естественной среде обитания. Хотя таких мест и мало.

— Ещё был Микки, пилот-истребитель. Истребители у наших закончились почти сразу, в самом начале войны, и он управлял зенитным роботом. Ушел со всеми под землю, хоть и до последнего гордо считал себя пилотом. Рассказывал про небо, про ощущения, когда выходишь из атмосферы за линию Кармана… Хороший парень, никогда не унывал! И погиб, как герой…

Ещё Ибрагим был. Учил меня лезгинку танцевать. И Вася. Я до встречи с Васей не знал, что люди могут быть такими чёрными. Тёмные — да. Одни вы, латинос, чего стоите! Но чтоб такой яркий коричневый цвет…

— Негр? Из Африки? — усмехнулся я.

— Да нет, из Воронежа. Не нашего, старого, Земного. Зовут и правда Васей. Считал себя русским, тоже приехал воевать за идею…

— …Я ведь вырос, повзрослел там, на редуте, Хуан! — вновь повысил голос Макс. — До этого был ребёнком. А после, когда пропустил через себя всё это, весь опыт этих людей… Взрослым стал. Хоть и маленького роста.

Но главным на редуте был Достоевский. Михалыч, дядя Федя. Позывной у него такой. В старину писатель такой был…

— Знаю, — кивнул я.

— Не командир, но мужик авторитетный, все его слушались. Байки травил — закачаешься. Строгий, но справедливый. Никогда меня в обиду не давал, когда, по малолетству, эти оглоеды надо мной шутить пытались.

— Ополченец?

— Да. Наш, местный. Смоленский, хоть и не из Десногорска. До Войны на Нептун летал, атмосферные центрифуги там настраивал. Очень грамотный мужик. Я потом долго думал, как так получилось, что Десногорск выжил, и знаешь, что понял? Это он, Достоевский его спас.

— Один? — Я сдержался, чтобы не скривиться от иронии.

— Можно сказать. Это он настроил всех, дал людям веру в себя. Веру в то, что не надо бояться умирать за правое дело. Смерть — лишь маленькая неприятность в нашей жизни; она неизбежна, но только избранные выбирают, как именно умрут — героями или трусами.

— Я и сам хотел умереть, хотел идти с ними, Вань. И пошел бы, не послушался…

— Но был приказ, — понял я.

— Да. Я остался старшим… Единственным боеспособным мужчиной. И дядя Коля… Товарищ майор приказал сопровождать и защищать гражданских. А приказ есть приказ. Мы же на войне, не в игрушки играли.

Моя рука вновь потянулась к рому. Блин, ну не было, не было водки в том ночном магазине! Но вроде и так неплохо пошла…

— Расскажешь? — сузил я зрачки.

* Гравитация на Марсе в три раза слабее земной.

** «Алтай» — тяжелое рельсовое орудие для штурмовых доспехов разработки новосибирского оружейного КБ «Восход». Самое тяжелое и мощное, хотя и низкоскорострельное оружие в классе. Отличительная черта — возможность стрельбы высокоэнергетической плазмой. Лицензированию не подлежит, производится только в Метрополии

*** ЛВЛ — модельный ряд линейных винтовок Лопаткина разработки Ижевского оружейного завода. Несколько моделей производятся на Марсе по лицензии Метрополии. ЛВЛ-142 — не самая новая, но проверенная временем модель, тяжелый армейский игломет с пятью разгонными соленоидами и усовершенствованной системой плавления гранул

Глава 11. Похожие традиции

— Хуан, ты совсем сдурел? Рухнул с купола? — Мишель я озадачил — ничего не сказать. Вообще не думал, что мать-командира, суку из сук, стерву из стерв, можно удивить ТАК.