Распутин

Ваня вернулся с Кавказа и, к счастью, один. Стороной старик узнал, что Феня в отчаянии от деятельности Вани - она звала это ловлей ветра в поле - после того, как он выманил у нее последние пятьдесят рублей, скопленных на швейную машинку, и передал их умирающей коммуне - лоботрясам, как говорила она, плача с досады, - оставила его совсем, хотя и с большими слезами. И скоро вышла она замуж за приказчика из кооператива, ловкого ярославца, который готовился открыть собственное дельце и мечтал наладить для молодой жены настоящую мастерскую модных платьев. Ваня, вернувшись домой, был тих и покорен, но крепко грустил. Он готовился на аттестат зрелости, чтобы ехать в Швейцарию: Сонечка писала оттуда восторженные письма - свобода, удобства, дешевизна! В особенности же дешевизна: она устроилась совсем недурно и от своих двадцати пяти рублей в месяц уделяла даже пять рублей на революцию в России, а по возможности, и во всем мире... Ваня немножко стеснял сестру, пополневшую, расцветшую, влюбленную, и ее всегда веселого Володю, но теперь, на воле, на солнышке, вдали от сумрачного брата, они не могли сдержать себя и откровенно сияли любовью и счастьем и были со всеми удивительно добры и нежны. Марья Ивановна с улыбкой любовалась ими, подталкивала своего Ивана Николаевича локотком, чтобы и он полюбовался ими, и иногда на глаза ее выступали слезы умиления: так все хорошо налаживалось!..

- А-а, новым помещикам! - шумно и весело встретил их Иван Николаевич. - Пожалуйте... Присаживайтесь... А я тут вашу рыбу в Сорке все ловил, да что-то слабо...

- Вода еще с весны мутна... - отозвался, улыбаясь, Сергей Терентьевич.

- В мутной-то воде, говорят, лучше всего и ловится... Хе-хе-хе... Галактион Сергеевич встал и очень вежливо приветствовал гостей и

усадил их поудобнее. Евгению Ивановичу показалось, что он точно смущен и чуть волнуется.

- Хорошо у вас местечко... - сказал ему Сергей Терентьевич. - Не налюбуешься...

- Да, очень красиво здесь... - согласился Галактион Сергеевич, любовно глядя вокруг. - Самые русские места...

И он, тихонько вздохнув, внимательно осмотрел свои удивительные ногти.

- Я и с хозяйственной точки восхищаюсь им... - сказал Сергей Терентьевич. - Какая земля вкруг усадьбы... А луг по Сорке! А огород какой богатейший - не земля, а мак! Хорошее местечко!

- Вот стройка только очень запущена... - скромно смягчил хозяин его похвалы. - А так, конечно, маленький рай... И если бы была возможность удержать, то... Ведь две закладных...

- А сколько всей земли осталось при усадьбе? - прервал Сергей Терентьевич грустную тему.

- Сорок десятин.

- В самый раз! Считая парк?

- Да. Но, конечно, новый хозяин может и... не оставить парка: по теперешним практическим временам это слишком дорогая игрушка...

И по его бледному выразительному лицу опять прошла тень. Сергей Терентьевич очень понимал его и перевел пока разговор на другое. Но Митрич, обыкновенно деликатный и чуткий, до того был опьянен своей мечтой праведной жизни на земле, что ничего не замечал и все говорил о своих проектах этой честной трудовой жизни.

За густо разросшимися кустами боярышника послышался исступленный кашель, чиханье и сердитое ворчанье, и к беседке вышел Агапыч, медно-красный, с налитыми глазами.

- Самовар готов, барин... - прохрипел он. - Пожалуйте... И, махая руками, снова залился кашлем.

- Кавалье, ангаже во дам[35]! - провозгласил Володя, подставляя руку калачикам смеющейся Марии Ивановне, и сказал деловито Тане: - Ищите себе другого кавалера, Таня, - я занят, не имею возможности...

Все двинулись стрельчатой, полной зеленого сумрака и острых стрел солнца аллеей к дому. Марья Ивановна участливо говорила с Агапычем о его немощах и обещала выслать ему хорошей травы от кашля. А Галактион Сергеевич с грустью и любовью смотрел вокруг - ведь он вырос в этих аллеях! - и старался побороть в себе опять и опять поднимающееся сожаление о том, что он готовился сделать. Ведь упустишь - не воротишь! Ведь обстоятельства всегда могут измениться: у мама есть вот один выигрышный билет - кто знает.а вдруг возьмет да и выиграет?.. Наконец, он может похлопотать о месте в Петербурге - связи ведь остались... В конце концов нужно ведь очень немного, чтобы удержать этот уголок за собой. И если продать весь этот кирпич от развалившихся служб - его масса! - то можно даже произвести и необходимый ремонт во флигеле. И опять будет свое гнездо... И мама не будет так огорчаться и плакать, бедная. Неловко, что потревожил напрасно людей? Но, Боже мой, это все люди хотя и не его круга, но очень порядочные и милые - они, конечно, поймут...