Распутин наш. 1917

– Строго в соответствии с определением Маркса, – постарался смягчить Григорий свои неосторожные слова, – в настоящее время «материальные производительные силы общества пришли в критическое противоречие с существующими производственными отношениями”[44]. Сложившимися порядками недовольны все – политики и чиновники, помещики и фабриканты, рабочие и крестьяне. Что же касается баррикад, стрельбы, насилия, которое Маркс назвал “повивальной бабкой революции”, оно давно уже планируется, в частности, вот в этом яхт-клубе.

Распутин выжидательно замер. Брови Сталина чуть дрогнули, взгляд скользнул по устройству для наблюдения за звездами и упал в пол.

– После ссылки я испытываю крайний информационный голод, – тихо произнес революционер, – и никак не могу прокомментировать ваши домыслы.

– Готов утолить его немедленно, – охотно откликнулся Распутин, вытащил из под стола портфель и зашуршал бумагами. – В царском правительстве продолжается забавная судорожная чехарда. В самом конце 1916 года был уволен Трепов. Его преемником назначен князь Николай Дмитриевич Голицын, милейший человек, но совсем не государственный деятель. Сознавая это, он долго умолял Государя отменить его назначение, ссылаясь на свою неподготовленность для роли премьера, но затем, как верноподданный, подчинился и вступил в должность. Главой правительства огромного, воюющего государства стал бессильный и неподготовленный. В этом назначении, как в капле воды, отразился кризис управления…

Григорий заметил, что Сталин погрузился во внимание и автоматически похлопывает карманы свободной рукой в поиске курева. Быстрым движением Распутин извлек из портфеля и протянул собеседнику заранее приготовленную пачку папирос фабрики Самуила Габая “Герцеговина Флор”. На этот раз революционер не скрывал удивления, покачал головой, но отказываться не стал и уже через минуту, раскурочив две папиросы и затолкав их в трубку, с удовольствием пустил в потолок душистое облако табачного дыма.

– Что еще интересного? – продолжил тем временем Распутин, копаясь в записках и вырезках. – Император нынче не на фронте, а в Царском Селе. Всемилостивейше изволит принимать поздравления от беззаветно преданных пока еще подданных и заграничных посланников. «Правительственный вестник» благочинно заканчивает заметку о приеме словами: «Его императорскому величеству имели честь быть представленными дипломаты. Их было много. Три часа Большой Царскосельский дворец блестел от мундиров и орденов». На этом радужно-оптимистичные новости заканчиваются. О настроениях в обществе можно судить по редакционной статье газеты Союза русского народа «Русское знамя», в которой прямо говорится: «…Предпринято ли нами что-нибудь такое, чтобы отошедший в вечность старый “несчастный” 1916 год не вернулся снова, не воплотился в своего юного преемника со всеми прежними горестями и невзгодами, которыми сам он так щедро одарял нас изо дня в день, не зная ни жалости, ни пощады? Ровно ничего не сделано в этом направлении, ничего существенного не предпринято!»

– Может есть что-то более конкретное?

– Есть и такое, – кивнул Распутин. – По данным Ставки на Северном фронте до марта 1917 года были задержаны 56 176 человек. Западный фронт – 13 648, Румынский – 67 845 человек, Юго-Западный – 64 582 дезертира. Цензура мрачно отмечает, что число писем «вредного содержания» с декабря 1916 года по январь 1917 года выросло едва ли не вдвое, с 11 % до 19 %, настроения в армии стремительно ухудшаются, неповиновение начальству и отказ идти в атаку становятся общераспространенным явлением. В тылу – не легче. 2-го декабря 1916-го года был опубликован указ «О разверстке зерновых хлебов и фуража, приобретаемых для потребностей, связанных с обороной». Ответственность за исполнение возложили на земские управы. Так вот, уже сегодня можно констатировать провал этой затеи. Пожалуйста, посмотрите на цифры. Из запланированных 772 млн пудов развёрстано 643, и дефицит в 120 миллионов компенсировать нечем…

– Значит, голод? – задумчиво произнёс Сталин.

– Дефицит хлеба гарантирован, – кивнул Распутин.

– Спасибо за обоснованность и конкретику, – Сталин впервые заметно расслабился, сел глубже в кресло, отложил погасшую трубку. – Вы действительно очень лаконично и доходчиво, с цифрами в руках, без лишней болтовни и эмоций обрисовали суть происходящих событий…

– Это ещё не всё, Иосиф Виссарионович…

– Слушаю вас внимательно.

– Забастовки в столице идут практически непрерывно. 2 января на заводе Лангензипена и на Невском судостроительном – 13 тысяч человек. 9 января, в день двенадцатой годовщины Кровавого воскресенья – больше 200 тысяч рабочих… И далее – по возрастающей – 10-го, 11-го, 12-го, 14-го…

– Отрадно, – Сталин прищурил глаза сквозь дым, – что растет правосознание и активность пролетариата!

– Как же ему не расти, если двойной тариф? – в тон революционеру ответил Распутин.

– Что вы имеете ввиду? – напрягся подпольщик.