Расширение прав и возможностей женщин в России

В ходе нашей беседы стало ясно, что обе женщины недовольны, их сбивала с толку политика фондов, и им казалось, что представители фондов не слышат их. Они чувствовали, что выполняют полезную работу, но были разочарованы тем, что бюрократическая волокита отнимает так много времени. Обе с гримасами отвращения рассказывали мне о кошмарном отчете: агентства требовали от них ведения трудоемкой бухгалтерии. Более того, они не чувствовали себя свободно. Гранты давали разрешение только на определенные виды деятельности, контролируя все, вплоть до тематики тренингов. Что-то могли не позволить. Октябрина рассказала мне, что ей очень понравились занятия по самообороне, на которых она побывала в псковском Центре, но ей не разрешили проводить их в Твери, АЙРЕКС не поддержал эту идею. Юлия рассказала, что к ней в Центр недавно приезжали эксперты Фонда, и было абсолютно ясно, что их не интересует содержательная сторона деятельности Центра. «Им просто нужны красивые цифры, а что я думаю о нашей работе, их не беспокоит». Кроме того, возникали опасения, что спонсоры перестанут давать деньги на тему насилия. Юлия сказала, что новой темой стала торговля людьми. Октябрина кивнула: «Мы что, хамелеоны, чтобы угождать фондам? Даже если ты не хочешь этим заниматься [торговлей людьми], тебе никуда не деться!» Женщины начали ощущать, что работа, на которую их толкнули, бесполезна. Они выявили проблему, которую обе считали реальной и важной, прекрасно понимая, что она связана с множеством других проблем. Как и в других кризисных центрах, с которыми я имела дело, оказалось, что посетители приходят, чтобы обсудить самые разные вопросы. Хотя из рассказов посетителей часто удавалось косвенно узнать о домашнем насилии (или «вскрыть» его) (это могло быть словесное или психологическое насилие, экономическое давление или реальное физическое рукоприкладство со стороны супругов или родственников-мужчин), посетительницы Центра чаще всего жаловались на материальные проблемы, с которыми сталкивались они сами или их семьи. Работа с женщинами в кризисных центрах выявила проблемы, решить которые центры были бессильны: безработица, невыплаты зарплат, отсутствие жилплощади. «Все, что мы можем предложить, – это психологическая поддержка. Главных вопросов это не решает, – посетовала Октябрина. – Мы не можем решить материальные проблемы». Юлия была согласна: «Всеобщее внимание к решению женских проблем должно быть делом правительства! Жилье, милиция, закон – слишком уж много лежит на наших плечах!»

Понятно, что два проекта «Женского света» развивались довольно разными путями. Они задумывались вместе, чтобы усиливать друг друга, и сотрудничество между ними было максимальным. Студенты Валентины работали волонтерами-стажерами в кризисном центре, они получали ценный опыт, работая на компьютерах, с приходящими людьми, на консультациях. Некоторые из них написали дипломные работы о домашнем насилии, для Твери и для Центра эти исследования несли общественную пользу. Октябрина и ее коллеги время от времени читали лекции о домашнем насилии в Центре женской истории и гендерных исследований, а некоторые из консультантов Центра впоследствии поступили в аспирантуру университета, чтобы на основе своей прикладной работы написать диссертацию. Однако, как мы видели, из-за профессионализации эти два проекта в конечном итоге еще больше отдалились друг от друга. Какие выводы можно сделать, сравнивая их?

Во-первых, мы можем видеть, как широк и разнообразен мир профессиональных НПО. К концу моей истории Октябрина и Валентина стали профессионалами в сфере НПО, но занимали совершенно разные места в структуре, о которой я написала. Соответственно, они сталкивались с различными аспектами гендерных проектов. Во-вторых, по истории этих проектов понятно, что не все спонсоры одинаковы. То же самое можно сказать и о кампаниях, которые они поддерживают.