Рассказ Исы ибн Хишама, или Период времени

Когда дошли мы до квартала ал-Исмаилиййа и увидел паша его новые дома и строения, дворцы и сады, вдохнул аромат его цветов и растений, он остановился в восхищении и, прервав молчание, спросил: «Скажите мне, как появился в Каире этот цветущий сад и чье это творение?» Я ответил, что это квартал ал-Исмаилиййа{82}, детище Исмаила{83}, задумавшего украсить Долину Нила. Сегодня населяют его люди богатые и именитые, а в ваши дни это были развалины, всеми позабытые, — ни один дом здесь не поднимался и ни один дворец не возвышался. Только верблюжья колючка росла и дикая ююба{84} цвела. Совы да вороны, да орлы-стервятники летали, а из людей лишь воры и грабители сюда забредали, да убийцы, зло замышлявшие, укрытия тут себе искали.

Паша: Что за счастье египтянам привалило, судьба к ним лицо свое обратила, колючки цветами заменила, в высокие дворцы их из ветхих развалин переселила!

Адвокат: О эмир, счастью египтян завидовать не спеши, лучше вместе с нами посочувствуй им от души. Для египтян в этом раю места не оказалось, все, что ты видишь тут, иностранцам досталось.

Паша: О Боже милостивый! Как же иностранцы завладели этими прекрасными садами и роскошными домами? Что за загадками ты говоришь? Может, ты мне голову морочишь и нарочно темнишь?

Адвокат: Не морочу и не темню. Египтянин сам себя на такую жизнь обрек и вместо счастья беду на себя навлек. Удовольствовался участью жалкой и презренной, согласился на жизнь убогую, никчемную, пребывает в праздности и нерадивости, прозябает в бездействии и сонливости. Иностранец, тот все время трудится, к чему-то стремится, дело делает и работы не боится, своего добивается и большего домогается, других грабит, а сам наживается. Египтянин же только тратит да расходует, проматывает да расточает, горюет и быстро утешается, разоряется и бахвалится, бедствует, но хорохорится. Сходны в этом и господин и слуга, и высоко стоящий, и снизу на него глядящий, одинаковы и сильный и слабый, и простой и знатный. Все мы виновники наших бед, и всем нам вместе держать ответ. И таков удел всякого, кто перед иностранцем добровольно шею гнет и своими руками притеснителю власть над собой отдает.

Кто вместо сокола льва на охоту берет,
             непременно станет добычей его.

Говорил Иса ибн Хишам: Не успели мои приятели все вопросы и ответы исчерпать и разговор свой закончить, как мимо нас проехал человек на велосипеде, вихляющем и извивающемся, как змеи в песках. Человек склонялся в разные стороны, словно перепивший вина или как ветка, качаемая утренним ветерком. Пашу несказанно удивило его появление, и он потребовал от нас объяснения, спросив, что это за «акробат». Я сказал, что это современный аппарат, некоторые люди предпочитают его повозкам и лошадям за то, что он не ест, не пьет, едет и не устает. А на нем один из судей восседает, ездою он члены свои упражняет и ноги укрепляет. Паша проводил едущего взглядом и увидал, что тот внезапно с велосипеда упал, и целое на три части распалось: машина, седок и тарбуш на земле отдельно валялись. Затем седок с земли встал, разбросанное собрал и попытался вновь велосипед оседлать, но ему не хватило сил с ним совладать, и он его рукой обхватил и за собой потащил. Тут паша принялся рассуждать.

Паша: Как было бы отлично, если б мы вернулись во времена, из которых вышли. Тогда каждый знал, кому что положено. Что это за судья или правитель, если он появляется перед простонародьем в подобном виде и на таком «велосипеде»? Разве народом правили когда-либо без блистательного окружения, роскошного облачения и великолепного выезда? В наше время правитель или судья появлялся перед народом лишь в сопровождении свиты и слуг, впереди него ехала конная стража. И все сердца от страха замирали, люди головы покорно склоняли. Мало было таких, кто дерзал высказать сомнение или выразить недовольство зрелищем, которое они созерцали.

Иса ибн Хишам: Это время прошло и закончилось. А люди прошедших веков были весьма искусны в описании того, что ты называешь роскошью и великолепием, символами величия и власти. Даже поэты вставляли такие описания в свои превосходные стихи. Вспомни хотя бы, что сказал Абу-т-Таййиб{85} о прославляемом им человеке:

Несется время вскачь, и не осталось ни красоты,
     в которой нет изъяна, ни радости, чтоб не была омрачена.
И даже радость видеть Абу-л-Фадла{86}
     с боязнью пред всесилием его сопряжена.

Адвокат: Закончим этот разговор, мы уже подошли к суду.

Иса ибн Хишам: Надеюсь, мы найдем его на прежнем месте, а то он постоянно перемещается, словно шатер бедуинов:

Один день в ал-Акике, другой — в Хазва,
             сегодня в ал-Узайбе, завтра в ал-Хулайса{87}

.