Рассказ Исы ибн Хишама, или Период времени

«Перед судейской коллегией предстали истец, адвокат и свидетели. Истец назвал свое имя как „такой-то сын такого-то сына такого-то“. Свидетели — такой-то сын такого-то сына такого-то и такой-то сын такого-то сына такого-то, живущие там-то и там-то, — подтвердили свое знакомство с ним. Каждый из них по отдельности подтвердил, что знает истца, и пальцем на него указал. Затем истец заявил, что у него иск против такого-то сына такого-то сына такого-то о собственности на вакф и имеется надлежащий документ, подтверждающий иск. Ответчик на заседание не явился несмотря на то, что им было получено уведомление, обязующее его в назначенный срок присутствовать на заседании».

Затем нам было велено выйти из зала, чтобы суд рассмотрел документ, подтверждающий иск. Мы вышли и стали ждать вместе с другими ожидающими. Некоторое время спустя нас вызвали и ознакомили со статьей 72 устава адвокатуры, согласно которой суд должен уведомить о своем решении ответчика, для чего требуется заявление адвоката. Заявление было сделано и уведомление написано. Клянусь Аллахом, вкусили мы сполна от треволнений судьбы и суда.

ДВОРЕЦ ВНУКА ПАШИ {139}

Говорил Иса ибн Хишам: И снова, не приведи Аллах, началась канитель — уведомление за уведомлением и предупреждение за предупреждением. Всякий раз посыльный суда возвращался и жаловался, что слуги ответчика с презрением его встречают и вступать в разговоры с ним не желают. Наконец терпение наше истощилось, мы обвинили посыльного в нерадении и в неумении и решили сами вручить уведомление и доказать, что представителей закона следует уважать. Вместе с посыльным пошли и двух свидетелей с собой повели, чтобы они вручение такому-то уведомления подтвердить смогли. Свидетели, желая внушительный вид себе придать и страху на всех насмешников нагнать, друг друга за плечи обняли, твердо по земле ступали, следы свои подолами заметали, шаг с рыси на аллюр меняли, словно к накрытому столу поспешали. А мы за ними трусцой бежали и Аллаха на помощь призывали. Но они намного нас обогнали, и мы бы из виду их потеряли, если бы один из них на рельсах трамвайных не споткнулся и на земле не растянулся. Сандалия с его ноги, а чалма с головы свалились, он кинулся то и другое подбирать и чуть было под колесами не очутился и с жизнью не распростился. Хорошо, что вожатый громко в звонок зазвонил и трамвай остановил. Второй свидетель товарища за руку ухватил и в сторону оттащил, тот как оглушенный стоял и на чалму и сандалию, на рельсах лежавшие, с ужасом взирал — по рельсам один за другим вагоны катились, а у него лицо побелело и глаза округлились. Слава Аллаху, чалма и сандалия целы остались, и он ногу в сандалию сунул, чалму на голову водрузил и Аллаха за милость Его возблагодарил. Я тоже Всевышнему благодарность воздал за то, что свидетелей наших задержал, позволил нам их догнать и вместе путь продолжать.

Привел нас путь ко дворцу, в саду стоящему и красотой своей Гумдан{140} и дворцы Багдада превосходящему. Сад цветов был полон и всеми красками, как камни драгоценные, переливался, а дворец меж них жемчужиной белой или полной луной среди звезд небесных казался:

Дворец, белую шею напоминающий,
     а сад — ожерелье чудное, ее обвивающее.

Как можно тот сад описать? Это ковер, вытканный руками земли, пожелавшей украсить себя в праздничный день, наряд, в котором земля предстает во всей своей прелести и красе:

Покрывало, сотканное дождем и росой,
     узорчатое, ни с чем не сравнимой расцветки.

Свежий ветерок красавицам мускус заменяет, а влажный запах цветов ароматом амбры их овевает:

Молодые растения словно рабыни-девственницы,
     а земля словно полита розовой водой с мускусом.

Как украсили бы невест перстни из цветочных лепестков и амулеты, подвешенные на стебельках, сколь они были бы желанны, если бы их покрывала были из той тафты и шелка, что покрывают землю, а их подвески и серьги — из тех соцветий, что свешиваются с растений:

Утром росистым верхушки трав
     под тяжестью капель склоняются,
И солнца раннего яркий свет
     в лепестках хризантем отражается.

Плоды на ветвях вздымаются, как груди юных красавиц, из кувшинов вино на пиру разливающих, капли росного вина с них стекают, и утренний ветерок их нежно ласкает.

Роса в чашечках анемонов, словно слезы на щеках юных дев.