Рассказ o себе

— Смотри, не поддавайся на громкие слова, воровской «шик и блеск», не гонись за покровительством бывалых воров и не верь их брехне о «красивой жизни» и о том, что в воровском мире будто бы действует закон «один за всех, все за одного». Чего стоит вся эта брехня, ты уже один раз убедился по Феликсу. Не верь их улыбкам и не бойся их угроз. Не верь их обещаниям и не поддавайся их уговорам. А главное, не теряй веры в своё будущее. Тогда ты выстоишь и станешь ещё настоящим человеком...

Разговор был долгим и прямым. Будучи уже тогда убежден в том, что перевоспитание уголовников должно начинаться ещё в стадии следствия, я пытался, как умел, подготовить своего подследственного к тому, что могло ждать его в лагере в тех условиях, когда матёрые рецидивисты отбывали наказание вместе с молодыми правонарушителями. Мишка слушал меня внимательно и благодарно.

В первые полгода после его осуждения я получил от него два или три письма, которые меня порадовали. Я об этом прямо ему написал. Потом он замолчал, а позже меня перевели из Ленинграда в Москву, и я окончательно потерял его из виду.

И вот теперь, почти через двадцать лет, нам суждено было снова встретиться.

Не скрою, мне было приятно, что он меня помнил и захотел повидать. И вместе с тем было горько, что я вновь увижу его в качестве обвиняемого и что, следовательно, запомнив меня, он забыл мои советы и напутствия, данные ему давным-давно, когда у нас обоих вся жизнь ещё действительно была впереди...

2

Когда Булаев привёл Мишку в мой кабинет, я с интересом стал разглядывать своего бывшего подследственного. Конечно, годы и тюрьмы сделали свое дело — он уже не был ни таким кудрявым, ни таким румяным.

— Здравствуйте, Лев Романович, — смущенно произнёс он — Вот опять довелось свидеться, а сколько воды утекло...

— То, что опять увиделись — хорошо, а вот то, как увиделись — плохо, — ответил я. — Ну, садись, выкладывай... Здоров?

— Не жалуюсь. Чего-чего, а здоровьишка пока хватает, — сказал он. — Это ещё не растерял...

— А что же растерял?

— Многое, чего уж не вернешь, — вздохнул Мишка — Начиная с мамаши. Помните?

— Помню. Славная старушка.

— В Ленинграде в блокаду погибла. Я начал, фрицы доконали.

Мишка замолчал. Булаев, тактичный Булаев, понимая, что при интимном разговоре третий всегда лишний, встал и, сославшись на неотложное дело, вышел из кабинета. А я всё разглядывал Мишку. Куда девались юношеский блеск его глаз, детская округленность лица, которой он когда-то отличался, и многие другие почти неуловимые черты, некогда свойственные ему? Да, я видел, что он здоров и ещё крепок, но всё-таки время уже наложило свою нестираемую печать на его взгляд, на углы его рта, даже на его улыбку. Природа — точный бухгалтер, её не обсчитаешь ни на один день, ни на одну беду, ни на одну бутылку, ни на одну неделю, проведённую в заключении...

— Просьб у меня нет, — прервал, наконец, Мишка затянувшуюся паузу. — Сижу я за дело, и дело моё — труба. Так что и попросился я к вам без дела, а просто захотелось повидать и вроде как бы отчитаться за эти двадцать лет... Если время есть, послушайте, ну, а ежели нет, не серчайте за беспокойство.

— Время найдётся, рассказывай.

И Мишка начал «отчитываться». Это была весьма обычная для таких людей и довольно грустная исповедь. Попав после осуждения в заключение, он твёрдо решил следовать моим советам. Так частенько больной, выписываясь из клиники, внимательно и благодарно выслушивает напутственные наставления врача и полон в тот момент решимости строго соблюдать врачебные советы.

Но опытный врач, попрощавшись с больным, глядит ему вслед с грустной улыбкой: так много обещаний остается невыполненными, так много решений нестойкими!

Выйдет такой больной из клиники, глотнёт городского воздуха, окунётся с головой в суету жизни и всяческие дела, встретится с друзьями, и как-то незаметно начнут выветриваться на житейском сквозняке врачебные советы и наставления. А тут ещё найдется «добрый приятель» да начнёт высмеивать врачебные предписания:

— Слушай ты их!.. Сами они, брат, толком ничего не знают. Вот тебе советовали не пить, а водка расширяет сосуды, водка для них вроде лечебной гимнастики, факт!.. Недаром в Америке теперь сердечников алкоголем лечат, по сто граммов в день дают. Правда, виски, а не водку, за неимением таковой, но и виски ведь, если вдуматься, — тоже продукт, ничего не скажешь!.. Так что давай двинем-ка мы сейчас в шашлычную и примем за твоё здоровье по сто граммов, согласно последнему слову медицины!.. Пошли!..

Ну как тут устоишь?!

Оказавшись в заключении, Мишка сначала твёрдо следовал моим советам, старательно работал и держался в стороне от рецидивистов. Они его даже поначалу принимали за «бытовика», то есть человека, осуждённого за бытовое преступление. Но потом «пахан» —уголовный «король» — случайно узнал, что зек Михаил Манзырев, оказывается, имеет кличку Мишка Шторм и сидит за участие в ограблении пушной базы.

«Пахан» пришёл в ярость и в тот же вечер вызвал Мишку, как он выразился, на «собеседование».