Рассказ o себе

— Ну, здравствуй, артист, — прошипел он, когда Мишку к нему привели. — Но только здесь, между прочим, не театр... И таких сук, которые прикидываются фраерами и ходят, как лярвы, на цыпочках, а сами имеют по три хвоста и сюда попали за настоящее дело, мы можем приветствовать, как положено, так что им небо в горошину покажется... Против воровского закона пошёл, гад маринованный!..

Мишка посмотрел на оплывшее, свирепое, дёргающееся от наркотиков лицо «пахана», которого все в тюрьме смертельно боялись. «Пахан» был уже немолод, кривая ухмылка перечёркивала его лицо, обнажая стальные зубы. Глубокий шрам на щеке и мутные, как у хорька, остановившиеся зрачки, которые теперь злобно впились в Мишку, вызывали чувство отвращения.

— Плевал я на твой воровской закон! — крякнул Мишка. — И не буду я с вами водиться! — по-детски добавил он.

— Я погляжу, ты смелый! — прошипел «пахан», — Сразу видать, ещё зеленый. Ну, ничего, миленький, иди, иди, пока не оступился... Иди, пока есть чем ходить...

«Пахан» повернулся и побрел в сторону, по-бабьи повиливая бёдрами. Его «личный адъютант» зашептал Мишке:

— Тебе что, жить надоело? Беги, пока не поздно!.. И руку ему поцелуй...

— Ещё чего захотел! — огрызнулся Мишка, сплюнул и ушёл.

В ту же ночь, когда Мишка спал на своей наре, его молниеносно связали, загнали ему кляп в рот и вынесли из барака. Мишка не успел даже крикнуть.

На улице его швырнули на обледеневшую землю и начали избивать. К счастью, ему удалось разорвать веревки, которыми он был связан, сильным рывком своих могучих рук. Он вскочил на ноги, вырвал изо рта кляп и начал обороняться. Один из бандитов выхватил нож, но Мишка успел нанести ему удар в челюсть, и тот медленно осел в сугроб. Как раз в этот момент подошел патруль. В руках Мишки был нож, отобранный им у бандита.

Это и послужило потом главной уликой против Мишки. Его снова судили и приговорили дополнительно к десяти годам. В качестве «потерпевших» на судебном заседании выступили помощники «пахана», выполнявшие его задание.

Мишка, как «особо социально опасный», был переведён на строгий режим и лишён права переписки. Вот, оказывается, почему он перестал писать мне.

Всякий человек тяжко переживает допущенную в отношении него несправедливость. Заключённый — и это понятно — переживает её вдвойне тяжелее.

Ему было уже за тридцать, когда он, наконец, освободился из колонии. Но это был уже не прежний Мишка Шторм. С ним случилось самое страшное — он почти потерял веру в людей и в человеческую справедливость. Но умная, чуткая и своевременная поддержка могла бы ещё спасти его.

Однако Мишке снова не повезло. В поезде, в котором он ехал, возвращаясь из заключения, обворовали одною из пассажиров. На узловой станции з вагон пришли работники железнодорожной милиции. Началась проверка документов.

Мишка испугался. Он решил, что ею непременно задержат и обвинят в этой краже. Он бросился з тамбур, намереваясь выпрыгнуть из вагона на ходу поезда Но в тамбуре были предусмотрительно оставлены два милиционера. Они задержали Мишку.

В Челябинске ею сняли с поезда и отправили в тюрьму. Следователь милиции, ведший его дело, оказался опытным и добрым человеком. Разобравшись в обстоятельствах задержания Мишки, он освободил его.

Выйдя из тюрьмы, измученный волнениями этих дней, Мишка зашёл в первую попавшуюся закусочную. Ему очень хотелось есть.

— Зашёл я в эту забегаловку, — рассказывал Мишка. — Народу тьма. Все столики заняты. Дым столбом. Пьяных — хоть пруд пруди. Стал я приглядываться, где пристроиться, вдруг кто-то кричит:

— Эй, кореш, давай к нам!.. Потеснимся, коль опять встретиться довелось!

Подошёл я поближе, гляжу, сидит один парень, с которым я в заключении был. Ну, конечно, обрадовался — как-никак человек свой. Сидел он за грабёж, но в заключении работал хорошо и, вроде, исправился. С этим парнем теперь за столиком ещё двое сидели, но тех я не знал.

Мишка вздохнул, закурил папиросу, затянулся и продолжал:

— Ну, выпили, как положено, за встречу. И стали балакать, как дальше жить, куда податься, как на работу устроиться. Я рассказал про свои приключения в дороге и про того следователя, который меня освободи Туфонов была его фамилия. Ну, конечно, выпили за его здоровье — всё-таки хороший человек. А потом один из дружков и говорит со смешком.

— Ты, кореш, за нас пострадал. В вагоне того пассажира мы пощекотали — чемодан у него увели. И на первой остановке смылись. Но уж раз тебе за пас посидеть пришлось — ставим литр за твоё здоровье и безвинное страдание...

Поставили. Я тоже решил в долгу не оставаться — пол литра заказал. Что дальше было — хрен его знает!.. Но только очнулся я уже в милиции — взяли всю нашу компашку за покушение на ограбление ларька... С поличным взяли... Опять десятку влепили. И вернулся я снова в знакомые места. Майор, который меня освобождал, только головой покачал:

— Не думал, — говорит, — что так скоро, Манзырев, мы опять встретимся. Не зря говорит народ: чёрного кобеля не отмоешь добела...