Так было не всегда. В прежние времена человекообразных обезьян группировали с низшими обезьянами, и некоторые из ранних описаний путали человекообразных обезьян с бабуинами или маготами, которые на самом деле до сих пор известны как берберийские макаки. Более неожиданно, что задолго до того, как люди вообще стали думать в терминах эволюции, и до того, как человекообразных стали отличать от остальных обезьян, крупных человекообразных обезьян часто путали с людьми. Сколь бы ни было приятно это видимое предвосхищение эволюции, оно, к несчастью, больше обязано расизму. Ранние белые исследователи Африки видели шимпанзе и горилл как близкую родню только чернокожих, а не свою. Интересно, что у племен юго-восточной Азии и Африки есть легенды, предполагающие эволюцию, обратную привычной: их местные крупные человекообразные обезьяны расцениваются как люди, впавшие в немилость. Оранг утан значит "человек леса" по-малайски.
Картина "Ourang Outang" голландского доктора Бонтиуса 1658 года по словам Т.Хаксли "всего лишь очень волосатая женщина миловидной наружности и с пропорциями тела и ногами совершенно человеческими." Она покрыта волосами везде, кроме, как ни странно, одного из немногих мест, где у реальной женщины растут волосы: ее лобковая область заметно голая. Также весьма человеческими были картины, сделанные веком позднее учеником Линнея, Гоппиусом (1763). Одно из существ имеет хвост, но в остальном полностью как человек, двуного и держит трость. Плиний Старший говорил, что "хвостатые виды были замечены за игрой в шашки".
Можно было бы представить, что такая мифология должна была подготовить нашу цивилизацию к идее эволюции, с ее приходом в 19 веке, и могла даже ускорить ее открытие. Очевидно, нет. Вместо этого, картина - смешение человекообразных, других обезьян и людей. Это затрудняет датирование научного открытия каждого из видов человекообразных обезьян, и зачастую непонятно, какой из видов был открыт. Исключение составляет горилла, ставшая известной науке самой последней.
В 1847 году американский миссионер, доктор Томас Савадж, увидел в доме другого миссионера на реке Габон "череп, представленный местными как обезьяноподобное животное, примечательного своими размерами, свирепостью и привычками". Несправедливая репутация свирепого животного, позднее преувеличенная в истории Кинг-Конга, сквозит громко и ясно в статье о горилле в "Иллюстрированных лондонских новостях", изданных в том же году, что и "Происхождение Видов". Статья изобилует неправдой в таком количестве и степени, что испытывает на прочность даже высокие стандарты, установленные рассказами путешественников того времени:
"...близкое наблюдение почти невозможно, особенно в силу того, что как только она видит человека, сразу атакует. Сила взрослого самца удивительна, зубы крупные и сильные, говорят, что она, спрятавшись в толстых ветвях деревьев, выжидает приближения какого-нибудь человека, и когда они проходят под деревом, спускает ужасающую заднюю ногу, увенчанную огромным пальцем, хватает жертву за горло, поднимает в воздух и, наконец, бросает ее на землю мертвой. Животным движет чистая злоба, оно не ест плоти мертвого человека, но находит садистское удовлетворение в самом акте убийства".
Савадж посчитал, что череп, которым владел миссионер, принадлежал "новому виду орангутана". Позже он решил, что его новый вид - не что иное, как "понго" из рассказов ранних путешественников в Африку. Давая официальное название, Савадж со своим коллегой-анатомом, профессором Уиманом воздержался от "понго" вернул к жизни "горилла", имя использовавшееся древним карфагенским адмиралом для диких волосатых людей, которых, по его утверждению, он обнаружил на острове у побережья Африки. "Горилла" сохранилось и как латинское, и как обиходное название для саваджевого животного, в то время как "понго" - теперь латинское название орангутанов Азии.
Судя по местообитанию, вид, открытый Саваджем, по-видимому, был западной гориллой,