Рассказчик. Воспоминания барабанщика Nirvana и фронтмена Foo Fighters

Оглядываясь назад, я теперь понимаю, почему пошел прямиком в универмаг Fred Meyer, чтобы купить пневматический пистолет и консоль Nintendo. Ясно, что это те детские мечты, которые так и не сбылись. Нельзя сказать, что я был несчастным или обездоленным ребенком, но все лишние деньги в доме копили на более практичные вещи, такие как новая обувь или зимние куртки (возможно, однажды там и был минибайк за 50 долларов, но это уже другая история). Моя неутомимая мать вкалывала на нескольких работах, чтобы свести концы с концами: учительница днем, клерк универмага ночью. Она составляла сметы для салона чистки ковров и работала в клининге Servpro по выходным. Как мать-одиночка, которой нужно кормить двоих детей, она делала все возможное, чтобы мы были здоровы и счастливы. И мы были. Мама — настоящий альтруист во всех смыслах этого слова, и она воспитывала меня так, чтобы я нуждался в очень малом, а отдавал очень многое. Ее трудовая этика глубоко укоренилась во мне, и я, несомненно, должен благодарить ее за все, чего сегодня добился. Тягостное ощущение, что я должен быть более продуктивным, которое не дает мне спать по ночам и будит по утрам, можно напрямую проследить до тех долгих ночей, которые она проводила, проверяя домашние задания за письменным столом в гостиной под старой лампой, только чтобы проснуться до рассвета и убедиться, что мы с сестрой ушли в школу чистыми, одетыми и сытыми. Конечно, моя работа ничто по сравнению с ее карьерой педагога, но теперь благодаря ей я понимаю важность труда. Итак, 400 долларов за громкий, диссонирующий рок? Легкие деньги!

Вскоре наши дни в Олимпии мы проводили, кидая коробки с яйцами на заднем дворе нашего старого дома и до рассвета играя в Super Mario World (возможно, еще мы пару раз во имя революции расстреляли лотерейное здание через дорогу…). Наша берлога теперь превратилась подростковый центр отдыха из ада. Для меня это реально был Версаль. Однако поскольку я не умел тратить деньги, они быстро кончились, и теперь мне хватало ровно на одну последнюю нелепую прихоть: татуировку. Не первую, попрошу заметить. Нет, моей первой татуировкой был самопальный шедевр, сделанный с помощью швейной иглы, нитки и банки черных чернил в возрасте четырнадцати лет. Увидев сцену нанесения татуировки в домашних условиях в кинематографическом шедевре Ули Эделя «Я Кристина», я решил увековечить на левом предплечье логотип своей любимой группы в то время — Black Flag. Собрав все необходимые элементы из захламленных ящиков по всему дому, я дождался, пока все уснут, устроил импровизированную тату-студию в своей спальне и начал операцию. Как и показывали в фильме, я простерилизовал швейную иглу огнем свечи, осторожно обернул тонкую нить вокруг кончика и окунул ее в банку с чернилами, наблюдая, как волокна впитывают густую черную жидкость. Затем я твердой рукой начал наносить рисунок. Укол. Еще один. От иглы, прокалывающей эпидермис, по спине бежали мурашки, и я то и дело останавливался, чтобы стереть излишки расплывчатого пигмента и оценить ущерб. Мне было далеко до Kat Von D[42], но я упорно вонзал иглу себе в кожу настолько глубоко, насколько позволял болевой порог, чтобы убедиться — этот значимый рисунок никогда не исчезнет. Если вы знакомы со знаменитым логотипом Black Flag, то знаете, что он представляет собой четыре толстых черных вертикальных полосы, расположенных в шахматном порядке. Непростая задача для подростка со швейным набором его матери. Мне каким-то образом удалось закончить три из четырех полос, прежде чем я сказал: «На хер все это!» — и бросил. Не то, конечно, на что я надеялся, но теперь мое сердце наполнило чувство завершенности, каким-то образом вдохновившее меня. И это на всю жизнь.