Рассказчица

Я положила трубку, чувствуя себя так, словно побывала на допросе. Когда я обернулась, в дверях стоял гауптшарфюрер.

– Кто это был?

– Герр Шмидт. Подтверждал доставку посылки.

– Почему ты сказала, что ты из Берлина?

– Он заинтересовался моим акцентом.

– У него возникли подозрения? – спросил гауптшарфюрер.

А если возникли? Означало ли это, что время моей секретарской работы истекает? Пошлют ли меня обратно в «Канаду» или, что еще хуже, не стану ли я жертвой очередной «сортировки»?

– Не думаю, – сказала я, сердце у меня стучало. – Он поверил мне, когда я сказала, что училась за границей.

Гауптшарфюрер одобрительно кивнул:

– Не все отнесутся доброжелательно к твоему положению здесь. – Он сел, заправил за воротник салфетку и принялся резать ножом жареного цыпленка на тарелке. – Ну так на чем мы остановились?

Я развернула свой деревянный стул спинкой к пишущей машинке и раскрыла блокнот в кожаной обложке. Прошлой ночью я написала требуемые десять страниц, но впервые стеснялась прочесть их вслух.

– Давай-давай, – поторапливал меня гауптшарфюрер, взмахивая вилкой, как дирижерской палочкой.

Я откашлялась.

– Никогда еще я не ощущала с такой остротой своего дыхания и пульса. – Только это я и смогла вымолвить, прежде чем в лицо мне бросился жар и я опустила взгляд на колени.

– Что такое? – спросил он. – Плохо получилось?

Я покачала головой.

Он протянул руку и забрал у меня блокнот.

Конечно, биения сердца не услышишь. Была только пустота, понимание, что больше мы не будем прежними. Означало ли это, что он не чувствовал того же, что я, когда двигался между…

Вдруг он умолк и покраснел так же густо, как я.

– О, – произнес он. – Вероятно, этот отрывок мне лучше прочесть про себя.

Он целовал меня так, будто его укусила змея, а я была противоядием. Может, так и есть, подумалось мне. Алекс прикусил мне губу, и на ней снова выступила кровь. Он присосался к ранке, и я выгнула спину в кольце его рук, представляя, что он пьет из меня.

Потом я лежала рядом с ним, положив руку ему на грудь, будто измеряла пустоту внутри ее.

– Я бы сделал все, лишь бы вернуть себе сердце, – сказал Александр. – Ради того, чтобы отдать его тебе.

– Ты и так совершенен.

Он уткнулся головой мне в шею и сказал:

– Ания, я далек от совершенства.

Есть что-то волшебное в интимной близости, в этом мире, состоящем из вздохов и окруженном невидимой стеной, которая прочнее кирпичей и железа. Там только ты и он, вы так невероятно близки, что ничто не может встрять между вами. Ни враги, ни союзники. В этой безопасной гавани, в этой лакуне, образовавшейся в пространстве и времени, я осмелилась задавать вопросы, ответов на которые боялась.

– Скажи мне, как это у тебя было, – прошептала я, – в первый раз?

Алекс не стал изображать непонимание. Он повернулся на бок и прижался ко мне сзади, чтобы не смотреть мне в глаза во время рассказа.